В следующую секунду сзади Виктора рванула брошенная немцем граната.
Однако тот, кто был Петровичем, всё же успел повернуться и к своему ужасу увидел, как Тадоренко бросив автомат, в необъяснимом отчаянии поймал гранату грязными обожженными порохом руками. Глаза солдата при этом были широко раскрыты, а рот выплёвывал матерные слова. Граната разорвалась в руках бойца так же замедленно, как и снаряд в воздухе над улицей. Рванула, отрывая кисти рук несчастного солдата и обезображивая осколками его искаженное от ужаса лицо.
- Всё! Тадоренко погиб и меня убило! - Подумал Петрович или тот, кем он был до своего рождения? Однако сквозь смертельный туман он вновь на миг увидел обезображенное взрывом тело Тадоренко и ещё что-то, очень похожее на его полупрозрачного двойника, выскочило из истерзанного, окровавленного тела бойца и умчалось вон из поля зрения.
Через какое-то время Виктор понял, что вопреки смерти тела всё ещё жив какой-то таинственной и необъяснимой частью или разума, или сердца.
Он не видел себя в новом качестве, но не сомневался, что эта сущность является главной и способна логически рассуждать даже после таких страшных событий произошедших с его теперь уже мёртвым телом.
Бой, к тому времени, откатился за пределы улицы и гремел где-то в соседнем квартале, а здесь немедленно появилась санитарная команда бойцов с повязками на рукавах, на которых были начерчены красные медицинские кресты.
Петрович в жутком оцепенении наблюдал за мужиком лицом и фигурой похожем на Ивана Романовича. Самым невероятным и совершенно необъяснимым для оцепеневшего в трансе Виктора было то, что он ясно помнил о присутствии Ивана, знал, что он сидит сейчас на скамье рядом с ним, в семи тысячах километров от Берлина и пятидесяти годах от событий, разыгравшихся в его воображении.
Тем временем Петрович, находящийся в Берлине, с дрожью наблюдал за Иваном, деловито сволакивающим трупы бойцов под стену разрушенного дома, с ужасом увидел, как распределитель равнодушно подобрал оторванные руки Тадоренко и бросил их на кучу из окровавленных тел красноармейцев и немцев. Теперь непримиримые в противостоянии враги, оказались рядом, друг на друге, переплетаясь конечностями и соприкасаясь головами.
Дым пожарища вновь стал густо заволакивать жуткую картину и в этот момент Виктор Петрович, будто очнулся от наваждения, он даже вздрогнул всем телом от какого-то резкого звука вернувшего обычное состояние сознания.
Иван стоял против него и улыбался одними глазами.
- Что это было? - Спросил Виктор Петрович хриплым от напряжения голосом у кладбищенского распределителя. - Какое-то страшное кино?
Может быть, вы сумели меня загипнотизировать и заставили думать, что всё увиденное происходило когда-то именно со мной? Если же это действительно был я, то, как меня звали и под чьей фамилией я воевал в той страшной войне? Меня убило взрывом гранаты и где ж теперь находиться прах моего предыдущего тела? -
Виктор Петрович спросил об этом у странного кладбищенского рабочего, будто уже безоговорочно верил в существование души и её неоднократного рождения. Он чувствовал, что в сознании что-то коренным образом изменилось, что этот загадочный человек, назвавшийся распределителем душ умерших людей, с лёгкостью внушил ему вещи, о которых раньше он думал с лёгкой иронией.
- Мне известно, что погибшего в Берлине мужчину звали Виктором. И вообще в вашем роду, а он существует много веков, всех мужчин называли или Викторами, или Петрами. Так уж сложилось. - Иван развёл руками. - Фамилия мне не известна. Может быть, я её забыл? Нам распределителям нет надобности, запоминать фамилии всех умерших. Мы, приёмщики-распределители, при подборе нового тела для души, утратившей старое, руководствуемся совсем иными критериями. Нам больше важна национальность, расовая принадлежность тела, в котором будет в дальнейшем проживать душа. - Он помолчал, недолго, подыскивая слова, и сказал как-то нехотя.
- Над нами, как и везде в любой жизни, стоит высшее начальство, курирующее все, что связано со смертью и перевоплощением. Мы знаем, что в дела божественные соваться не безопасно. -
Он качнул задумчиво головой и уточнил, приведя сравнение из обычной жизни.
- Например, почтовый служащий, доставляя корреспонденцию, руководствуется только адресом. Простая работа, если не обращать внимания на то, что порой приходится долго ждать того, кому предназначено письмо. -
Виктор Петрович напрягая волю и внимание слушал монотонные объяснения Ивана и вдруг ясно вспомнил, что находится на кладбище, вспомнил, что странный тип, стоящий перед ним представился то ли надсмотрщиком над душами умерших людей, то ли работником ритуальной конторы. Чувствуя нарастающую тревогу и предательскую дрожь в руках, Петрович внимательно окинул взором площадь погоста, силясь вспомнить, что предшествовало этому его состоянию, когда бородатый ввёл его в необъяснимый транс.
- Где народ? - Спросил он у Ивана. - Тут же была толпа поминающих усопших?
- Все разошлись по домам. - Ответил мужчина и как-то протяжно и остро посмотрел в глаза Виктору Петровичу, тому от этого взгляда стало неуютно и страшно.
Иван не отрывал взгляда, продолжал.
- Тебе не положено этого знать и поэтому, нарушая правило, информирую под большим секретом. Я тебя уже распределил. -
Слава кладбищенского работника о таинственном распределении полоснули по сердцу Петровича словно бритвой. Внутренности окатило кипятком, и потроха сжались в кучу, трудно стало вдыхать приторный кладбищенский воздух.
- Что вы несёте уважаемый? - Через силу выдавил он из глотки. - Как можно распределить мою душу, если я ещё жив, здоров и сейчас веду с вами беседу? Утром я приехал сюда на городском автобусе, чтобы помянуть своих давно умерших родителей. Я это помню хорошо до мелочей.
- Да ты не переживай. Твои волнения на этот счёт совершенно необоснованны и возникли только после моего сообщения о распределении и ещё от воспоминаний о прошлой жизни и смерти.
Это всегда воздействует на психику любого умершего.
В большинстве своём все люди забывают о прошлых жизнях и тем более о смерти. Все уверены, что продолжают жить, как и жили, перешагивают черту, находятся какое-то время у мертвого тела и затем с провожатым переходят в следующую жизнь.
Все всё забывают. - Ещё раз уточнил Иван.
- Однако в душе, если тебе так удобней понимать происходящее, всё остаётся навсегда. -
Он, наконец, отвёл взгляд от Петровича.
- Ты же не сомневаешься, что вспомнил о войне, о причинах гибели того за кем наблюдал. -
Он впервые коснулся руки Виктора Петровича и мужчина понял, что распределитель вполне материален.
- Так что если кто-то умело, захочет воздействовать на твоё подсознание определённым образом, то ты сможешь вспомнить кончину и последнего тела. -
Он как-то странно хрюкнул, вроде бы засмеялся удовлетворённый своим разъяснением.
Петрович с какой-то тупой радостью посмотрел на ботинки Ивана и подумал, что такую обувь может носить только бомж или закоренелый бродяга. Ботинки переступили, и рука стоящего рядом распределителя потянула его, заставляя подняться со скамьи.
- Пойдём. Покажу кое-что, чтобы рассеять твои сомнения. -
Иван твёрдой походкой отошёл на десяток шагов, поманил Петровича и когда тот поравнялся с ним, они зашагали вместе вдоль могил, в тот конец погоста, где старый зелёного цвета экскаватор копал ямы для новых мертвецов.
Далее произошло ещё более странное и пугающе невероятное.
Распределитель остановился у самого последнего холмика с крестом, заваленного венками и еловыми ветками. На ветру чуть колыхалась траурная лента, на которой золотыми буквами были выведены фамилия имя и отчество Петровича.
- Теперь убедился? - Спросил равнодушно Иван. - Посмотри на табличку, на них всегда пишут даты рождения и смерти. - Иван с ужасом прочитал могильную надпись на новеньком памятнике.
- Если я мёртв, то как же я могу понимать всё это? - Виктор обвёл рукой по кругу. - Как, будучи мёртвым, я могу болтаться здесь на кладбище, да ещё и в родительский день?