Читателю этот символ встретится не раз. Путь героев Толкина долог и труден, и хотя отправляются в дорогу обычно в полдень, путешественникам придется хлебнуть всякого: и горя, и отчаяния. И справиться со Злом – какая ж сказка без этого? – и совершить множество подвигов, и повидать другие страны. И домой вернуться целыми и невредимыми – но вернуться другими, изменившимися…
Вот где сказка Толкина отвернет от канонов. Никогда его героям не обрести прежней безмятежности, не могут они и уповать на лелеемый героем знаменитого романа Булгакова покой. Все равно что-то неуловимое сдвинется в их душах, сердцем завладеет беспричинная тоска, а губы искривит грустная улыбка мудреца, знающего, что черная туча – вон она, все еще висит неподвижно в отдалении…
Нельзя сказать, что ранняя смерть матери надломила Дж. Р. Р., однако с тех пор в нем уживалось как бы два совершенно различных человека. По природе своей он был открытым, милым и приветливым жизнелюбом, не терявшим чувства юмора, любившим добрую беседу и постоянно находившимся в движении. В искусстве создавать друзей у него было мало равных. И в то же время опубликованные уже посмертно письма и дневники Толкина открыли его читателям образ совершенно иной: глубоко погруженного в себя пессимиста, подверженного безотчетной грусти и даже приступам отчаяния.
Впрочем, разве это трудно было вычитать в его книгах? То, что все, увы, проходит и ничего нельзя сохранить надолго. То, что никто и ничто не может считать себя в безопасности. Ни одна битва не может быть выиграна полностью – и победитель еще ощутит грусть от собственной победы…
Как отчетливо воспоминания детства запечатлены в творчестве писателя! И пусть это не с биографической точностью выписанные эпизоды, не конкретные факты – но образы, символы, неуловимые смены настроения, поразившие в ранние годы жизни, мы непременно встретим в книгах, созданных десятилетия спустя.
Но вернемся к биографии Толкина. Рано осиротев, он особенно остро нуждался в любви и человеческом тепле. В 16 лет Джон встречает девушку Эдит Братт – соседку по новому дому, куда с помощью отца Моргана перебрались братья Толкины. Она была красавицей – или только казалась ею Джону, но какая разница! – сероглазая, черноволосая… Дружбу молодых людей, незаметно для них самих перешедшую в любовь, расстроит теперь только смерть; случится это, впрочем, не скоро.
Правда, поначалу серьезно осерчал отец Морган, для него было ударом известие о "выходке" воспитанника: вместо того чтобы прилежно заниматься, завести интрижку с девицей старше себя на три года! К счастью, со временем гнев опекуна поулегся, однако пожениться молодые люди смогли лишь в 1926 году. ("Как это ужасно – ждать целых три года!" – записал студент Толкин в дневнике…)
Сколько же всего произошло до этого! Годы учебы в Оксфорде, первые же серьезные увлечения литературой (в дополнение к уже выученным языкам добавились новые: древнегреческий, даже "экзотический" финский, на котором Толкин смог наконец прочитать "Калевалу"), прерываемые более прозаической страстью – регби. Поездки в Швейцарию и Францию. А тут еще разразилась мировая война, которую молодой лейтенант Толкин провел также во Франции… Однако все испытания благополучно миновали молодых Дж. Р. Р. и Эдит; даже ее предполагавшаяся помолвка с другим человеком благополучно расстроилась в самый последний момент!
Можно только позавидовать этой паре. У них все было, как в самой настоящей сказке: они жили долго и счастливо, воспитали четверых детей и оба умерли в глубокой старости…
И все. Юность Дж. Р. Р. кончилась, и вместе с нею ушли из его жизни невзгоды. Оставшиеся полвека протекали на редкость спокойно: блестящий знаток средневековья, уважаемый профессор, чуть старомодный во вкусах и пристрастиях домосед, любящий муж и отец.
Но юность с ее переживаниями оказалась на редкость плодоносной почвой, на которой "взошел" целый мир, придуманный Дж. Р. Р., – с многовековой историей, мифологией, географией, языком (и не одним, а множеством).
А началось все с того, что в самый канун 1930 года молодой профессор англо-саксонской литературы в одном из оксфордских колледжей начал как бы между прочим сочинять детскую сказку о смешном и трогательном народце – Хоббитах. К тому времени он уже не единожды пробовал себя в сказочном ремесле, однако на сей раз интуиция подсказала ему, что эта книжка выльется в нечто серьезное (в отличие от всех предыдущих попыток, которые и по сей день издаются как "второстепенный Толкин"…) "Взяв чистый лист бумаги, я написал своим неподражаемым почерком одну-единственную фразу: "В норе под горой жил-был Хоббит". Почему именно ее, я не отдавал себе отчета – и по сю пору это для меня загадка. В течение нескольких лет я не продвинулся ни на шаг вперед, только вот карту нарисовал… Но в начале тридцатых годов, это совершенно точно, из одной написанной фразы возник "Хоббит".
Правда, еще раньше в специальную записную книжку, озаглавленную "Книга потерянных историй", он начал вносить различные отрывочные сведения о том, что позже читатели и критики назовут "толкинской мифологией". А сама так и не законченная и не обработанная рукопись после смерти писателя была отредактирована и приведена в божеский вид сыном Толкина Кристофером, став таким образом четвертой, а фактически первой книгой, томом-прологом знаменитой трилогии, получив название "Сильмариллион", что на языке эльфов означает "Книга о сильмариллах" или трех главных волшебных жемчужинах, с которыми связана долгая и возбуждающая история…
А "Хоббита" (название имело подзаголовок: "…, или Туда и обратно") писатель все-таки закончил. И после того как рукопись провалялась какое-то время без дела, попытался пристроить ее в солидное лондонское издательство "Аллен энд Анвин", с которым молодой филолог был связан раньше.
Появившаяся в 1938 году книжка разошлась неплохо, хотя сенсации и не произвела. И все-таки издатель посоветовал начинающему автору подумать над продолжением. Эх, если бы каждому молодому таланту сопутствовали в самом начале карьеры такие редакторы и издатели!
Дж. Р. Р. совету внял – и задумался. Думал он не один год, и счастье, что не торопился с "ответом".
Как он жил все это время, пока занимал пост профессора в Оксфорде?
По его многочисленным биографиям можно восстановить его облик и образ жизни – но разве это что-нибудь объяснит в том волшебстве, в том таинстве под названием "творчество", которое и привело к рождению удивительной книги!
Был старомоден и консервативен в своих привычках. Со времени начала второй мировой войны у Толкина не было машины, а вместительный гараж в доме на Сэндфилд-роуд был быстро приспособлен под комфортабельный чулан, ставший "филиалом" его солидной библиотеки.
Много читал и писал – в основном по специальности. На полках чулана теснились словари, научные труды по этимологии и филологии, многочисленные тексты на староанглийском и старонорвежском; и позже, конечно, особая полка ломилась под тяжестью переводов его собственной трилогии – на десятках языков. К стене кнопками была пришпилена нарисованная им самим карта Средьземелья. На полу – большая корзина для писем, две пишущие машинки, чернильница и разбросанные везде огрызки карандашей… Беспорядок и разгром, хорошо знакомые и столь милые сердцу всякого, чьи единственные рабочие инструменты составляют перо и бумага!
Неизменную трубочку держал скорее с ритуальной целью. Страстным курильщиком, судя по воспоминаниям знавших его людей, не был – так, несколько колечек в воздух…
Не чурался коллег, организовал и принимал деятельное участие в работе общества "Инклингов", трудился над комментариями к переводам средневековой английской литературы. Словом, на вид это был типичный оксфордский дон – "даже временами являл собой талантливую карикатуру на оксфордского дона", замечает его добросовестный биограф Хамфри Карпентер. И тут же считает нужным добавить: "По существу, кем он воистину не был, так это старым добропорядочным профессором. Как будто некий дух унес его с собой вон из Оксфорда, тело осталось, а душа бродила где-то далеко-далеко, по лугам и горам Средьземелья".