Прозрачная вуаль покрывала черные волосы лесной девы и ниспадала вдоль спины до самых ног. Венец, к которому крепилась ткань, был ярко-зеленым, украшенным маленькими самоцветными камушками. Кожа – смуглая, гладкая, без единой морщинки - в сумраке леса казалась слишком уж темной. В руке красавица держала драгоценный камень, названия которого Степан не знал, и был камень тот хитро оплетен серебряными цепочками и выигрывал янтарно-багровыми бликами в сумраке древнего леса. Даже цвет камушка определить было сложно – то желтым он казался, а то розовые звездочки в глубине его разгорались, постепенно кроваво-алыми становясь.
Лесная дева была красива настолько, что захватывало дух. Она немигающими блестящими глазами продолжала глядеть на своего гостя и страхи Степана волшебным образом рассеялись. Да и кого бояться-то? Девки лесной? И парень залихватски ухмыльнулся, тряхнув кудрями. Он не боялся больше ни того, что заблудился в лесу, ни того, что его влекло сейчас к таинственной красавице.
- Верь мне, - пронеслось под кронами древних дубов и все вокруг дышало и жило этой просьбой. Кроме улыбки лесной девы. «Если не испугаешься!» - говорила ее усмешка и зеленые глаза, каких у людей не бывает. Словно драгоценные камни были они – такие же яркие и блестящие.
- Не испугаюсь, - уверенно сказал Степан и подошел ближе. Сделав последний шаг, он заметил множество зеленых юрких ящерок. Казалось, они были везде – шуршали высокой травой возле поваленного дерева, облепили плоские серые камни, разбросанные по поляне, усеяли рыжие стволы могучих сосен. Сосен?.. Нахмурился Степа, ошарашено оглядываясь по сторонам – только что ведь вокруг дубовая роща была…
«Волшебница!» - зачарованно подумал Степан, и встал напротив девы, глядя на нее сверху вниз своими светло-серыми ясными глазами, похожими на небо перед дождем. Он понимал, что может и не вернуться в поселок после встречи с духом лесным, но возвращаться ему и не хотелось. Да и куда возвращаться? К тяжкому труду на бельгийцев, купивших их завод в том году с милостивого разрешения Николашки? К одиночеству, в пустой, потемневший от времени дом? На миг в памяти всплыли темные глаза-бусинки рыженькой соседки, Татьяны, но едва глянул Степан на зеленоглазое видение, как образ земной девушки, влюбленной в него, померк и навеки растаял в волшебном тумане грез.
- Кто ты? – спросил Степан, нахмурившись.
- Смотри, Степушка, что я тебе сейчас покажу, - звонко отозвалась она, сверкая глазищами. Обратилась дева к нему негромко, но переливы ее голоса убаюкивали и позванивали, словно где-то колокольный звон несся. Она отложила увитый цепочками камень в сторону и протянула Степану руку с браслетом из малахита и речного жемчуга. Затем отцепила один из камушков и протянула ему. Но не успел он взять камень с ее ладони, как она расхохоталась и бросила его оземь между ними. С земли стал подниматься зеленый туман.
А девушка после этого встала с дерева и выпрямилась, подняв вверх руки. Длинные, почти до земли рукава, украшенные малахитовой крошкой и золотистой шелковой нитью, развернулись за ее спиной волшебными крылами, и, казалось, сама она сейчас превратится в диковинную яркую птицу.
– В мире, в который я приглашаю тебя, ничто не будет таким, как ты видишь, – загадочно сказала лесная царица. – Все будет только таким, каким тебе нужно.
Туман заволок все вокруг, и, кроме зеленоглазки, Степан больше ничего не видел. Еще мгновение - и клубы тумана рассеялись, и они оказались на скалистом плато, а у их ног плескался малахитовый лес.
- Любишь ли ты Камень-Гор, как люблю его я? – спросила дева и улыбнулась. – Любишь ли ты обрывистые гранитные скалы, покрытые лесом горы и бурные холодные реки? Любишь ли синь озер и хмурое серое небо? Любишь ли ты это все, как люблю я?
- Люблю, - сказал Степан внезапно пересохшими губами. В это миг она – стройная как сосна, грациозная, как высокий утес, с глазами, в которых отражалась тайга, сама казалась живым воплощением этого сурового северного края. – И тебя люблю!
И не удивился даже своему порывистому признанию. Образ Татьяны истончился и растаял в зеленоватой туманной дымке, что снова стала подниматься с земли. Да и разве соперница она прекрасной лесной царице, сверкающей, словно, смарагдовый камень? А дева из мира грез улыбнулась призывно и повела руками в воздухе. Тут же скала, на которой стоял рядом с ней Степа, стала стремительно уменьшаться, и лес снова обступил их, став еще дремучее и темнее, чем был до этого. Да и тот ли это был лес?..
Лесная красавица нагнулась и подняла с земли брошенный перед этим камушек, снова прикрепив его к своему браслету.
- Кто ты? – спросил Степан, пристально глядя на нее потемневшими от страсти глазами, в которых плясали сумеречные тени невидимого мира.
- Ты так и не понял? А еще говоришь, что любишь… – удивилась зеленоглазка. – Тогда ты глупец, Степан, и не заслужил такой чести - стоять со мной на одной тропе. Зови меня Идель. Догонишь – будет тебе счастье!
Девка-Азовка, мелькнуло в голове Степы, и тут он испугался. Идель поняла, что он догадался, кто она, и расхохоталась, стремительно сбежав со склона горы. Повернулась к нему, поманила пальцем. Сама сейчас не понимала, отчего решила имечко свое ему доверить, а только чувствовала – не обманет ее стройный русич с тревожным взглядом и мягкой улыбкой на тонких губах. И не смог парень противиться ее очарованию, побежал следом, старательно пряча страх в глубине своих серых глаз.
Степан бежал за мелькающей меж сосен тонкоталой фигурой в зеленом платье, усыпанном самоцветами, бежал так долго, что могучий лес, в котором он повстречал волшеб-ницу, перешел в болотистые луга, которые позже сменились скалами, круто обрывавшимися в реку. Догонит ли? Сердце выскакивало из груди, дыхание сбивалось, но Степан боялся остановиться даже на миг. Идель убегала от него вдоль берега по узкой тропке, что вилась и петляла между камней и скал. Наконец, он приблизился к деве настолько, что смог схватить за длинную толстую косу с вплетенной в нее нитью речного жемчуга. Перламутрово-лунные блики заплясали по камешкам. А Степан, тяжело дыша, притянул лесную царицу к себе, прижал крепко.
- Догнал, - тяжело выдохнул и намотал ее косу себе на шею, чтобы еще раз ощутить прикосновение шелковистых волос – как тогда, в тумане, окутавшем лес. Подумалось – не жить теперь без этой тяжести на груди.
Идель молча высвободила свою косу, отстранилась, вырвавшись из кольца объятий, но все же взяла парня за руку. Пальцы лесной царевны были холодны, словно лед. Улыбнувшись, она повела Степана вдоль берега.
– Тут как во сне, – сказал он, когда они остановились перед маленьким гротом, что появился перед ними, полускрытый зеленоватым туманом. На миг показалось, что вся скала из цельного куска яшмы с узором из аметистов и чароита. – Так, наверное, было на Урале до того, как пришли люди.
– Мы сами – сон, – загадочно ответила Идель. – По крайней мере, здесь. Хочешь, я расскажу тебе, как было здесь до прихода людей? – дождалась его согласного кивка и улыбнулась. – Тогда слушай…
И журчащим ручьем лилась ее речь в тишине таежного леса, и вспоминала она благодаря своему очарованному пленнику давнюю быль…
- Посреди нашего поселка на ровном месте гора огромная стоит, - сказал Степа, когда дева замолчала, - зарос один склон – сосны да елки на нем, а с другой стороны скалистые выступы. Нам, ребятишкам, старики баяли, что там ночью свечи горят. Я на эту гору и залезать боялся. Сказывали, что в ней дивный тайный народ живет. Много ли вас, духов лесных, с тех времен осталось, корня чудского?
- Нет никого, - сверкнула глазищами Идель, и словно огнем обожгла, - одна я осталась. Все в Азов-гору ушли, думали, по-старому жить будут. Из-за Ермака ушли. Но не так вышло все, как думалось – сгинули все во тьме пещер. Закрылась гора, и только я жить осталась. Да только странная у меня жизнь, непонятная.