Разумеется, это была Эльвица. В тот день как следует выспаться мне так и не удалось: от объятий мы быстро перешли к ласкам, а затем и к их естественному продолжению; но одним разом мы оба не удовлетворились, и все повторилось снова, а потом еще раз… Короче, заснули мы только под вечер, а вскоре уже пора было вставать и отправляться на охоту…
После этого Эли уже не выделывалась и спала в кровати вместе со мной, и, надо сказать, спать с того времени я стал куда меньше: нашлось занятие поинтереснее!
А взять хотя бы ее попытку среди бела дня (когда, опять же, вампирам положено спать, но ей это было до лампочки!) - ее попытку раздвинуть шторы: в квартире, видите ли, слишком мрачно! Хорошо, что мои шторы так просто не раздвинешь: они закреплены наглухо и закрыты сверху пуленепробиваемыми жалюзи - свое убежище я оборудовал на совесть. Но Эли это не остановило, благо сила у нее теперь была вампирская, и если бы я вовремя не оттащил ее от окна, то мы бы и пикнуть не успели, как превратились в две кучки пепла!
- Извини, я забыла! - виновато улыбнулась она - и при виде этой улыбки у меня сразу опустились руки, и я не стал ей вычитывать, а вместо этого отнес в постель и поспешил доказать, что не сержусь на нее.
Впрочем, больше подобных смертельно опасных «проколов» она не допускала. Одного раза ей было вполне достаточно.
А вообще это были самые счастливые дни в моей «посмертной жизни». Мне казалось, что я опять ожил, что мы с Элис снова стали людьми; мы больше не были холоднокровными вампирами - мы жили, и наши тела действительно теплели, соприкасаясь - но в глубине души я знал, что это - лишь иллюзия жизни. Очень опасная для вампира иллюзия. И что скоро это невозможное, небывалое счастье, неположенное таким, как мы, проклятым, - кончится.
Я был прав.
Но беда пришла значительно быстрее и совсем не с той стороны, с какой я мог предполагать.
* * *
Конечно, мне не следовало отпускать ее на охоту в одиночку, но она настолько хорошо усвоила мои уроки, вела себя настолько непринужденно и естественно, что я отпустил ее, даже не особенно упираясь. Разумеется, я ее как следует проинструктировал, предусмотрев практически все - кроме того, чего предусмотреть не мог! С другой стороны, что, если б я удержал ее тогда? То же самое произошло бы через неделю, через месяц - какая разница?! По-моему, она замыслила это, когда была еще человеком. А вышибить из ее головы какую-нибудь идею, пока она сама не убедится в ее бесперспективности, было просто невозможно - уж это-то я знал по собственному опыту!
Эльвира решила «облагодетельствовать» парочку своих приятелей! Я думаю, вы уже догадались, как именно. Ведь ей действительно нравилось быть вампиром, и она даже не могла предположить, что кому-то это может прийтись не по вкусу! Так что, ничуть не мучаясь сомнениями, она выбрала двоих, с ее точки зрения наиболее «достойных», и вполне грамотно провела с ними обряд Приобщения. Согласия у парней она, естественно, не спрашивала, считая это само собой разумеющимся, а когда такая соблазнительная девица, как Эльвица, (прошу прощения за каламбур) сама вешается тебе на шею, возражать, понятное дело, никто не станет!
Так что вскоре в городе появились еще два молодых вампира.
То- то я еще обратил внимание, что Эли возвращается домой какая-то осунувшаяся. Конечно, Приобщение даром не проходит, крови и сил на это уходит порядочно, а тут -два приобщенных за неделю! Как у нее вообще еще оставались силы заниматься со мной любовью?! Впрочем, на этоу нее сил всегда хватало.
Все раскрылось еще через пару дней. Элис предусмотрела почти все: перетащила своих «крестников» в темный подвал, куда не проникал солнечный свет, и потом забегала проведать их и «наставить на путь истинный». Одного она не учла, самого главного: парни не хотелибыть вампирами! Но Эли была уже не в силах что-либо изменить - и она бросилась ко мне. За помощью.
2
Doomed to vanish in a flickering light,
Disappearing to a darker night,
Doomed to vanish in a living death,
Living anti-matter, living anti-breath.
[5]
Peter Hammill, «Van Der Graaf Generator» group.
Первый мальчишка неподвижно лежал на ворохе пыльного тряпья, брошенного на продавленный топчан у самого входа - и лишь слабо пошевелился, когда мы вошли: один безучастный взгляд в нашу сторону, и снова - полная неподвижность. Пятно серой обреченности, исходящей по краям зыбкой дымкой, и лишь в самой сердцевине - тусклые багровые огоньки. Да, этот практически безнадежен.