— Поймал что-нибудь? — громко спросил он.
Послышался резкий вскрик и стук выпавшего из руки удилища.
— Чёрт тебя дери, Билл, — откликнулся Кавакита. — Вечно ты подкрадываешься! Пугать людей, знаешь ли, сейчас не стоит. У меня мог оказаться пистолет.
Он вышел из прохода, сматывая леску и притворно хмурясь.
Смитбек засмеялся.
— Говорил же тебе, не работай здесь, среди скелетов. Вот видишь, уже начинаешь пороть горячку.
— Практикуюсь, — улыбнулся Кавакита. — Смотри. Третья полка. Горб Буйвола.
Он взмахнул удилищем. Леска с жужжанием взлетела, блесна ударилась о ящик на третьем ярусе в конце прохода. Смитбек подошёл к нему. Точно: здесь хранились кости человека, некогда носившего имя Горб Буйвола.
Журналист присвистнул.
Держа пробковый конец удилища в правой руке, Кавакита левой подтянул леску.
— Пятая полка, второй ряд. Джон Мбойя. Леска вновь просвистела в узком пространстве, и крохотная блесна ударилась о названную этикетку.
— Посторонись, Айзек Уолтон[13], — восхитился Смитбек.
Кавакита смотал леску и стал разбирать бамбуковое удилище.
— Совсем не то, что удить на реке, — заговорил он, — но отличная практика, особенно в этом ограниченном пространстве. Помогает расслабиться во время перерывов. Конечно, если леска не цепляется за один из ящиков.
Поступив на работу в музей, Кавакита отказался от предложенного светлого кабинета на пятом этаже и потребовал гораздо меньший в лаборатории, говоря, что хочет быть поближе к материалу. С тех пор он опубликовал больше статей, чем иные хранители за всё время работы. Труды на стыке наук под руководством Фрока быстро привели его к должности помощника хранителя в отделе эволюционной биологии. Поначалу он отдавал все силы изучению эволюции растений. И умело использовал для продвижения известность своего наставника. В последнее время Кавакита отложил занятия растениями ради экстраполятора. В жизни у него были две страсти: работа и рыбная ловля: в особенности, объяснял он тем, кто этим интересовался, ужение столь благородной и трудноуловимой рыбы, как атлантический лосось.
Кавакита сунул спиннинг в видавший виды футляр и бережно поставил в угол. Потом, жестом пригласив журналиста следовать за собой, пошёл по длинному проходу к большому столу и трём массивным стульям. Смитбек обратил внимание, что стол завален бумагами, стопками потрёпанных монографий и низкими лотками, где под пластиковыми крышками лежали в песке человеческие кости.
— Взгляни на это, — сказал Кавакита, придвигая что-то Смитбеку. То было гравированное изображение генеалогического древа. На ветвях его висели таблички с латинскими словами.
— Красиво, — признал Смитбек, усаживаясь.
— И только, — ответил Кавакита. — Это представление середины прошлого столетия об эволюции человека. Художественный шедевр, но с научной точки зрения — чушь. Я пишу статью для журнала «Хьюмен эволюшн куотерли» о ранних взглядах на эволюцию.
— И когда её опубликуют? — с профессиональным любопытством осведомился Смитбек.
— В начале будущего года. Материалы в научных журналах проходят медленно.
— Какое отношение это имеет к твоей нынешней работе — АБЦ, или ДЦТ, или как её там?
— ЭГН, — рассмеялся Кавакита. — Совершенно никакого. Просто идейка, пришедшая в голову во время сверхурочной работы. Всё ещё люблю время от времени марать бумагу.
Он бережно вложил гравюру в папку и взглянул на журналиста.
— Ну, как продвигается работа над шедевром? Мадам Рикмен по-прежнему житья тебе не даёт? Смитбек рассмеялся.
— Похоже, о моей борьбе с этим тираном уже известно всем. Об этом можно написать отдельную книгу. Собственно говоря, я пришёл поговорить о Марго.
Кавакита сел напротив Смитбека.