Те, кого такая судьба миновала, отдавали большую часть заработанного тренерам, агентам и прочим прилипалам. Я не питала на свой счёт иллюзий. Я знала, что я лишь невежественный подросток, умеющий хорошо управляться с мячом. Я знала, что я доверчива, наивна и необразованна. И знала, что жизнь продолжается и после тридцати пяти, когда даже самые одарённые баскетболистки теряют форму.
Я много думала о своём будущем. Я размышляла о жизни после тридцати пяти. Я знала, что будущая я напишет мне письмо через пятнадцать лет после того, как ей стукнет тридцать пять. Я верила, что будущая я подскажет мне, какой путь выбрать, какое решение принять.
Я считала, что всё сводится к выбору между колледжем и профессиональным баскетболом.
Я даже не думала, что это может быть что‑то ещё.
Видите ли, любой, кто захочет, кто почувствует такую склонность, может написать письмо в прошлое самому себе. Это письмо будет доставлено перед самым выпуском из школы, когда большинство подростков уже (теоретически) взрослые, но всё ещё находятся под защитой школы.
Рекомендуется писать это письмо так, чтобы оно вдохновляло. Либо оно должно предостерегать ваше прежнее «я» относительно какого‑либо единственного человека или события, либо подсказывать правильный выбор в одной‑единственной жизненной ситуации.
Одной‑единственной.
Статистика говорит, что большинство людей не предостерегают. Им нравится жизнь, которую они прожили. Те, кто озаботился написанием письма, как правило, не хотят в ней ничего менять, разве что какие‑то мелочи.
И лишь те, кто совершил в своей жизни какую‑либо трагическую ошибку – одна‑единственная пьянка, приведшая к страшной аварии, одно неверное решение, стоившее жизни лучшему другу, один неудачный сексуальный опыт, разбивший сердце на всю жизнь – лишь такие пишут конкретное письмо.
И такое конкретное письмо создаёт альтернативную вселенную. Жизненные линии свиваются по‑другому. Взрослый, посылая письмо, надеется, что его прошлое «я» последует его совету. И если так и происходит, значит, подросток получил письмо от взрослого, которым никогда не станет. Этот подросток, если он не дурак, станет другим взрослым, который как‑то избежал той роковой пьянки. И этот новый взрослый напишет уже другое письмо своему прошлому «я», в котором предостережёт его от совсем другого возможного события либо распишет в общих расплывчатых выражениях замечательное будущее, которое его ожидает.
На эту тему написаны тонны научных исследований, а дебаты о последствиях не прекращаются никогда. Составляются предписания, вырабатываются правила.
И всё это ради щемящего сердце момента, который я пережила в тот день в капелле школы Сестры Марии Милосердной, столько лет назад.
Мы не репетировали выпускную церемонию, как в школе Барака Обамы. Я не помню, когда проводилась репетиция, хотя уверена, что она была позже на той же неделе.
В школе Сестры Марии Милосердной мы проводили День Красного Письма в молитве. В той школе каждый учебный день начинался с мессы, но в День Красного Письма выпускники должны были остаться на специальную службу, посвящённую просьбам к Господу о прощении и проповеди о противоестественности мероприятия, которое школу Сестры Марии Милосердной обязывает провести закон.
Ибо школе Сестры Марии Милосердной День Красного Письма был омерзителен. В сущности, школа, как составная часть Католической церкви, была вообще против путешествий во времени как таковых. Давным‑давно, в тёмные века (иными словами, за пару десятков лет до моего рождения) Католическая церковь объявила путешествия во времени мерзостью, противной воле Господа.
Вы знаете их аргументы: если бы Господь хотел, чтобы мы путешествовали во времени, заявляли ортодоксы, он дал бы нам способность это делать. Если бы Господь хотел, чтобы мы путешествовали во времени, отвечали учёные, он дал бы нам способность понять принцип темпоральных перемещений. И смотрите‑ка – он так и сделал!
Все прочие аргументы более или менее сводятся к вышеизложенным.
Однако путешествия во времени стали частью жизни для богатых, облечённых властью или имеющих хорошие связи. Должно быть, создание альтернативных вселенных пугало их меньше, чем остальных. Или им просто было плевать. Очень богатые люди не похожи на нас с вами, как говорил знаменитый (хотя мало читаемый) американский автор двадцатого века Фрэнсис Скотт Фицджеральд.
Остальные же – похожие на нас с вами – около столетия назад осознали, что, хотя позволить путешествовать во времени каждому очень рискованно, Америка не может отказать народу в возможности совершить такое путешествие.