— Да. И Дроздова знала об этом.
— Но я… Она ничего… Я не в курсе. Да какая, собственно, разница?! — отмахнулся Мальцев. — Он уехал и сгинул.
— А разница в том, что Кольцов оставил завещание.
— Интересно. И что там? Денежки у старика водились. Успел хапнуть, сидя в высоком кабинете.
— О содержании завещания вы должны знать.
— Я?! Откуда?! — округлил глаза Мальцев.
— Дроздова знала. Она могла сказать об этом вам.
— Вот стерва! Она ничего мне не сказала. А что написано в завещании?
— Я не имею права разглашать его текст. Это дело нотариуса.
— Мне — нам с женой — что-нибудь полагается?
— Когда придет время, узнаете. Теперь вернемся к прошлым временам. — Следователь раскрыла копию дела об убийстве на охоте. — Ваш брат случайно выстрелил в Зайцева. С какого расстояния?
— Я не обязан об этом помнить! — вспылил Мальцев. — Мой брат убит. Вы это понимаете?
— А что вы сделали с ружьями, зарегистрированными на ваше имя?
— Сразу же продал их. И порвал охотничий билет. Нет-нет, не надо мне больше такого счастья! Эта забава сломала жизнь моему брату.
— Ваш брат мог выйти досрочно, но почему-то не спешил. Говорят, ему было выгодно сидеть. Кто-то обещал ему деньги за каждый день, проведенный в колонии.
— Что за чушь! — Мальцев напрягся. — Выйдешь у вас досрочно. Сказочки все это. Да и о чем мы толкуем? То дело давно закрыто!
— И все-таки я бы хотела кое-что прояснить. Погиб Вадим Зайцев. Как вы с ним познакомились?
— Какая разница? Его больше нет. Мой брат отсидел. И брата тоже больше нет!
— Зайцев был вашим компаньоном в строительной фирме.
— Ну и что?
— А вы в курсе, что Зайцев ранее был осужден по серьезной статье?
— Об этом я узнал только во время суда.
— Как же вы с ним познакомились?
Мальцев скривился, как от зубной боли, и затараторил:
— Зайцев работал на крупном строительном рынке, знал всех поставщиков. Влиял на них. Ему давали хорошие скидки. А нам требовался закупщик. Вот мы его и взяли в долю, чтобы был заинтересован в конечной прибыли.
— Могли бы взять на зарплату.
— Что вы понимаете в строительном бизнесе?
— В откатах и взятках я хорошо понимаю. А еще лучше знаю уголовный кодекс.
Петелина раскрыла папку с документами о сгоревшей сауне. Следователь демонстративно перебирала фотографии, наблюдая за реакцией Мальцева.
— В середине девяностых Вадим Зайцев являлся активным членом измайловской преступной группировки, занимался рэкетом.
— А я тут причем? — не отрывая взгляда от стола, проворчал Мальцев.
«Эта фраза похожа на оправдание», — констатировала следователь. Раскладывая на столе фотографии, она украдкой рассматривала нос Мальцева. Какого рода пластические операции сделали он и его брат? И зачем?
— Зайцев проходил свидетелем по ряду громких дел. Некоторые из его приятелей были убиты.
С этими словами Петелина выложила фотографию памятника с высеченными в камне профилями пятерых бандитов. Она заметила, что взгляд Мальцева прилип к этому снимку.
— Вы знали кого-то из этих ребят? — Следователь пододвинула к нему фотографию.
— Нет-нет! — отпрянул Мальцев.
Петелина потянулась к тумбочке, налила воды в два стакана, предложила один из них Мальцеву. Тот жадно припал к стакану губами.
— Дмитрий Николаевич, а чем вы с братом занимались в девяностые?
— Бизнесом, как и все. Продавали, покупали. В Краснодарском крае. Потом перебрались в Москву.
— На родину не тянет?
— Что я там забыл? Родителей уже нет в живых.
— А друзья?
Петелина смела фотографии и закрыла папку. Мальцев допил воду и приосанился. Он явно выглядел увереннее.
— Лучшим другом для меня был мой брат. И вот… Виновата моя жена, но я люблю ее. Как мне теперь жить?
— Если любите, то…
Елена осеклась, задумавшись над глубинным смыслом этого слова, и не смогла закончить фразу. Она примерила ее к себе. Если любишь, то обязательно все будет хорошо. Но хорошо не получалось.
— На сегодня закончим, — сказала следователь. — Оформим протокол, и можете быть свободны.
Мальцев внимательно прочел бумаги и нехотя расписался. Петелина смотрела на его стакан и мучилась сомнениями. Через минуту после его ухода она все-таки вызвала Устинова.
— Миша, сними пальчики с этого стакана и проверь по нашей базе. Большего всего меня интересуют девяностые годы.
— А кто у вас был?
— Человек, о котором ты за тот период ничего не нашел.