— Людочка, вы создаете совершенно нерабочую обстановку в производственном помещении. Я уже не прошу вас одевать более плотный халат, но он мог бы быть хотя бы подлиннее, а то я опять сейчас вместо диаграммы нарисовал черт знает что.
— А он был длиннее, Николай Евгеньевич, он ниже колен был, но я что, виновата, что расту? Мне ведь всего восемнадцать лет — я, можно сказать, еще ребенок.
— Ох, Людочка, должен заметить, что вы довольно крупный ребенок и, видимо, очень быстро растете.
Вообще атмосфера во всех группах лаборатории царила самая непринужденная, почти семейная. Праздники и юбилеи отмечали, как правило, все — от юной лаборантки Лю-дочки Шмелевой до шестидесятилетнего завлаба профессора Туманяна. Все, кроме Александра Крайнова и Снежной королевы.
Алик не любил лабораторных междусобойчиков, потому что они отрывали его от работы, а Наталье Николаевне было просто неинтересно. Когда в лаборатории отмечали очередной праздник, а это всегда происходило в ее комнате — самой большой и не так загроможденной аппаратурой, как остальные, — она брала огромную статью, требующую перевода, и уходила "остывать" в комнату к Крайнову. После развода она вообще не замечала мужчин, просто не смотрела на них; Алик же во время ее визитов чаще всего сидел за монтажным столом спиной к ней, не оборачиваясь, и лишь по его напряженной и неестественной позе можно было понять, что он чувствует ее присутствие. Если бы Наталье Николаевне сказали, что ее визиты доставляют бедному Крайнову неслыханные мучения, она была бы очень удивлена, поскольку вообще не думала о нем как о человеке, а тем более — как о мужчине. А предложи ей описать его внешность, она вряд ли бы вспомнила что-нибудь, кроме очков, бесформенной копны давно не стриженных волос и бахромы на брюках. На эту деталь его туалета она не могла не обратить внимания, будучи сама болезненно аккуратной. Крайнов же спиной ощущал ее присутствие в комнате и мог, не глядя, точно сказать, что она делает, в какой позе сидит. Непреодолимое желание оглянуться настолько мучило его, что, не выдержав, в один из дней после работы он привинтил к верхней части корпуса монтажного столика маленькое зеркальце.
Теперь он мог, не оборачиваясь, смотреть на Снежную королеву. Курила Наталья Николаевна мало, не больше двух-трех сигарет в день и только "Мальборо". Алик мгновенно узнавал этот запах. Иногда он раздумывал, где Наташа — про себя он так называл ее — достает американские сигареты, и от ревности у него пересыхало во рту.
После смерти матери Алику невмоготу было сидеть одному в пустой квартире. Близких друзей у него не было; ни телевизор, ни книги не в состоянии были отвлечь его. Он одиноко бродил по улицам, но и там не находил себе места. В кинотеатрах шла какая-то чушь, а пить, чтобы забыться, он так и не научился.
Сидя на старом продавленном диване, на котором так любил раньше сидеть с матерью, Алик вспоминал ее рассказы о своих американских родственниках, рассматривал ее рисунки с портретами деда, дяди, мужа умершей тетки, изображениями большого дома, утонувшего в зелени кустов и дикого винограда. Наверное, его двоюродный брат, родившийся, если верить маминым озарениям, в один день с ним, сейчас стал крупным бизнесменом, а может быть, политическим деятелем. Уж он-то не сидит в тридцать два года, как Алик, в младших научных сотрудниках без степени. Господи, через полмесяца ему исполнится тридцать три — возраст Христа. А чего достиг он, Александр Крайнов? Зарплату сто тридцать рублей и отсутствие каких-либо перспектив в жизни. Интересно, а что бы сказал американский кузен, окажись он сейчас на его месте? Сумел бы он, исходя из реальных условий и возможностей, изменить свою жизнь к лучшему или тоже смирился бы? Хорошо было бы написать ему, посоветовать-ся, но, к сожалению, не только адреса, но даже имени его Алик не знал.
Мама говорила, что отца кузена зовут Пол Хофф, а самого как? Джон? Дик? Генри? Стремление поговорить с кем-то, пусть даже с выдуманным собеседником, лишь бы не оставаться наедине с собой, было так сильно, что Алик разыскал в письменном столе чистую общую тетрадь, взял ручку, поставил на первой странице дату и, подумав, написал: