— Господи, — засмеялась она. — Ты есть на свете.
Первым делом она промыла глаза, смыла с себя шампунь и мыло и, подняв руку, чтобы закрутить кран на бочке, ахнула от неожиданности и изумления. Над ее головой, опираясь на стальные балки, стоял ее сегодняшний знакомый, прижимая к груди двухведерный бачок с питьевой водой. Из носика бачка, весело сверкая на солнце, лилась струйка воды. Наташа метнулась к халатику, не попадая в рукава, набросила его на мокрое тело и выскочила из душевой, хлопнув дверью.
Через минуту она услышала, как на веранде загремел устанавливаемый бачок, и в дверь, постучавшись, торжественно вошел Алекс.
— Нет, нет, пожалуйста не нужно восторгов по поводу моего благородного поступка, — заговорил он, скромно потупив взор. — И не надо меня благодарить. Я сделал это не ради благодарности. Это был мой гражданский долг. На моем месте так поступил бы каждый.
— Вам не стыдно? — мельком взглянув на него, спросила Наташа и отвернулась, чувствуя, как у нее от смущения полыхают уши и шея.
— Мне было бы стыдно, если бы я оставил вас без помощи в такой критической ситуации. А кроме того, я держал бачок с плотно закрытыми глазами.
Наташа повернулась, проведя тыльной стороной ладони по пунцовой щеке, и открыто посмотрела своему спасителю прямо в лицо.
— Алекс, хотя вы ужасно самоуверенны, но на вас почему-то невозможно сердиться. И я вам действительно благодарна за душ. А теперь идите во двор погуляйте, мне надо вытереться и переодеться.
Когда через полчаса они закончили обедать, со двора уже тянуло жаром, как из печи. В распахнутой двери завесой струилось душное раскаленное марево, размывая очертания отдаленных предметов. От одной мысли, что придется выйти из затемненной прохлады комнаты на это пекло, пересыхало во рту и хотелось пить.
— Наташа, — сказал Алекс, — мне кажется, что сейчас на пляж может пойти только самоубийца. Давайте переждем у вас дома хоть пару часиков,
— А что мы будем здесь делать?
— А что вы обычно делаете после обеда?
— Ложусь отдыхать, я ведь — отдыхающая.
— Так давайте ляжем отдыхать. Вторая кровать ведь тоже с бельем?
— А что про меня подумает моя хозяйка, тетя Поля, если увидит, что у меня спит мужчина, да еще днем?
— Да, — вынужден был согласиться Алекс, — днем — это уж явный разврат. Но если она увидит, какой это мужчина, то ничего не подумает, только позавидует вам и все.
— Знаете, Алекс, — проникновенно сказала Наташа, — чем вы сразу подкупаете, так это своей скромностью. Придется запереть дверь, чтобы избавить бедную тетю Полю от чувства зависти.
Наташа, решив про себя, что, наверное, сошла с ума от жары, заперла дверь на задвижку, опустила жалюзи на окне и быстро расстелила обе постели.
— Отвернитесь, скромник, я не очень верю в вашу способность плотно закрывать глаза в некоторые моменты.
С видом оскорбленной добродетели Крайнов отвернулся к Двери, и Наташа, выскользнув из халатика, с наслаждением нырнула в прохладную чистую постель. Через минуту на второй кровати заскрипели пружины под тяжестью мужского тела.
Через пять дней Алекс улетал в Москву, и Наташа провожала его в аэропорту. Пока они стояли в очереди на регистрацию, пока Алекс оформлял билет, она не произнесла ни слова, только все складывала и раскладывала дужку своих зеркальных очков. Когда объявили посадку на рейс, она внезапно преградила ему дорогу.
— Алекс, ты ничего не хочешь мне сказать?
Тот недоуменно поднял брови:
— Не понимаю, о чем ты?
Глядя ему в глаза, Наташа быстро заговорила, влажно поблескивая белками:
— Я хотела бы знать, за кого ты меня принимаешь. За гейшу? За наемную танцорку? Говорят, в Париже по телефону можно заказать красивую девушку на вечер для выхода в свет или на прием, куда не принято ходить одному. Может, ты меня за нее принимаешь?
Она невольно повысила голос, из последних сил пытаясь удержать рыдания.
— За эти дни ты на все время нашел: мы съездили в Пицунду, в Новый Афон, на Рицу, были в лучших ресторанах побережья. На все это у тебя нашлось время, и я благодарна тебе. Но почему же у тебя не нашлось времени спросить меня, кем я работаю, чем интересуюсь, где живу? А сегодня утром ты вдруг между делом говоришь мне, что через два часа улетаешь. Я ведь, если ты это заметил, ни о чем тебя ни разу не спрашивала и ни на что не претендую. Может быть, в твоей жизни просто нет для меня места? Но хоть изредка позвонить мне и спросить: "Как дела, Наташа, как живешь?" — это ты можешь? А ты даже не спросил у меня номер телефона.