И вдруг новая Лидина комната задрожала, затуманилась, и вместо нее проступили очертания другой, замурованной, которой не должно было быть. И снова Лида помимо своей воли представила себе расплывчатого, огромного Забытого человека — точнее, его силуэт из дымчато-серого тумана, слишком высокий, со слишком длинными руками и шеей, с круглой и большой, как арбуз, головой. Лида видела, как он встает с кровати (ноют пружины), медленно (туп-туп-туп) идет к стене, за которой под горячим одеялом лежит она сама. И начинает бить по стене бесформенными кулаками, кидаться на нее всем своим колеблющимся телом. Летят во все стороны обрывки тончайшего паутинного кружева, и стена как будто понемногу поддается, и в Лидину комнату уже просачивается запах древней пыли.
— Мам, чай, — раздалось над ухом, и Лида проснулась. Над ней склонилась Ксеня с чашкой в руке, темная сладкая жидкость капнула на подушку.
Лида взяла чай и облегченно вздохнула. Но спустя секунду, по привычке прислушавшись, уловила необычно громкий шум за стеной: стуки, шорохи, скрипы и даже как будто какое-то глухое рычание, которое, впрочем, вполне могло оказаться шумом далекого перфоратора.
— Он сегодня громкий, — кивнула Ксеня. — Ему не нравится, что ты весь день дома.
И снова Лида дремала, и ей чудился серый длиннорукий силуэт в слепой комнате, где нет ни окон, ни дверей. Может, и правда жил здесь когда-то человек, который никому не был нужен. И его — слабого, старого, спящего — замуровали прямо в его собственной каморке. Все равно никто не будет искать. Может, он был классовый враг. И все эти годы он рос там, крепчал и наливался силой, как младенец в утробе матери…
Дверь открылась, и в комнату сунула стриженую голову Зоя Федоровна. Она посмотрела на стену, на раскрасневшуюся спящую Лиду и, наконец, на Ксеню, которая сидела за столом и рисовала.
— Стучит, — кивнула Ксеня. — Бабушка Зоя, я что-то боюсь…
— А ну пойдем, — сказала растроганная Зоя Федоровна, у которой никогда не было внуков.
Вскоре Ксеня вернулась с кружкой молока, поверх которой лежал большой кусок батона «Ароматный». Лида все еще спала. Ксеня открыла стенной шкаф, поставила кружку на одну из полок, поправила ломтик хлеба и старательно, неторопливо поклонилась:
— Домовой-домовой, прими угощение, — и, уже закрывая дверь, тихонько добавила: — Ну, то есть не домовой, так положено просто…
Лида открыла глаза и, будто продолжая прерванный разговор, зашептала:
— Вот и переедем. Будем жить в нормальном доме… Вот поправлюсь, и уедем… И чтобы не шумело. А то все шумит, шумит… — Лида всхлипнула.
— Уже нет, — возразила Ксеня.
Лида прислушалась. За стеной действительно царила хрустальная тишина — видимо, она и разбудила Лиду, уже привыкшую к стукам и шуршанию.
— И я не хочу уезжать, — Ксеня приложила к двери стенного шкафа раскрытую ладошку. — Хочу здесь жить. С ним. Он живой.
И изнутри в дверь шкафа громко постучали — трижды, с равным интервалом, полновесно и уверенно.
— Он живой… — повторила Лида и закрыла глаза.
— И он нас никуда не отпустит, — спокойно добавил из жаркой темноты Ксенин голос.
«Нева» 2013, № 7
Супруги Сивоконь
Было воскресенье, шесть часов вечера — то самое муторное, прозрачно-тягучее время, когда умирают выходные. Толпы людей, вцепившихся в последние мгновения почти свободы, осаждали магазины и кафе.
Супруги Сивоконь ссорились. Сил и желания для открытого, трескучего конфликта у них давно уже не было, и супруги бурлили тихо, изредка идя друг на друга в атаку с привычными обвинениями наперевес. К полосатым обоям прилипла гречневая каша из тарелки, запущенной ранее гражданкой Сивоконь не то чтобы в супруга, а скорее в изначально несправедливые основы мироздания. Гражданин Сивоконь пытался демонстративно смотреть передачу про автомобили, но его мысленный взор был прикован к жене, с глухим ворчанием перемещавшейся по квартире. Он представлял ее в виде темного, дымчатого пятна.
Зайдя в ванную, гражданка Сивоконь увидела на полу комочек мужского носка, пахучий и слегка отвердевший. У ее супруга сильно потели ноги, и она регулярно приобретала для него специальные стельки. Гражданка Сивоконь взяла носок двумя пальцами и мстительно понюхала. Потом вернулась в гостиную, где на диване перед телевизором клокотал гражданин Сивоконь, и, швырнув носок на пол, возвестила: