— Песни поют оскорбительного содержания. Да вы пройдите в квартиру, в районе хвоста особенно отчетливо слышно.
Водогреев послушно пошел вдоль дракона. Дракон размещался в коридоре, частично занимая собой и гостиную, а хвост его находился на кухне. На столе присутствовал классический алкогольный натюрморт с огурцами.
— Что за жизнь? — риторически вздыхал дракон, и Водогреев шарахался от его шевелящихся боков. — Что за жизнь?
Наконец участковый услышал дебоширящего соседа.
— Утро красит нежным светом, — фальшиво и громко пели наверху.
— Что ж тут оскорбительного? — крикнул дракону Водогреев.
— С добрым утром, милый город! — свирепо рявкнул сосед. — Сердце Родины моей!
— Как что? — возмутился дракон. — Это же песни заведомо материалистического содержания! Он и «Взвейтесь кострами» поет, и про бронепоезд, и про караваны ракет! Это ж пропаганда идеологии, открыто отрицающей меня! Он оскорбляет мои чувства, — и дракон опять огненно икнул.
Участковый вернулся обратно на лестничную клетку, достал блокнотик, написал что-то на листе и оторвал его.
— Вот, уважаемый, — сказал Водогреев. — Обратитесь-ка по этому адресу.
На листочке было написано: «Квартира № 126. Рыцарь».
Глаза дракона вспыхнули золотистым счастьем.
— Рыцарь?! — воскликнул он. — Настоящий рыцарь?! И он будет со мной биться?!
— Насмерть, — ухмыляясь в усы, заверил его Водогреев.
— Спасибо! — рычал вслед участковому дракон, пуская от радости дым из ноздрей. — Спасибо, доктор!
Водогреев перегнулся через перила:
— Я не доктор, я участковый ваш. Водогреев.
— Спасибо, Водогреев!
Над дверью следующего жильца был прибит большой, немного облезлый герб Советского Союза. Водогреев посмотрел на пухлые колосья в ленточных конвертиках и с тоской подумал, что он сегодня не только не обедал, но и уже, получается, не ужинал.
Дверь открыли, не снимая цепочку. В щель высунулся волевой небритый подбородок. Где-то в сумраке над ним посверкивали бдительные глаза.
— Орленок, орленок, взлети выше солнца! — не поздоровавшись, с вызовом пропел жилец. — И степи с высот огляди!
— Здравствуйте, гражданин, — вежливо сказал Водогреев.
— Тамбовский волк тебе гражданин! — огрызнулся жилец. — Все выше, выше, и выше! Стремим мы поле-ет наших пти-иц!
— Я ваш участковый, товарищ, — быстро сориентировался Водогреев. — На вас дракон снизу жалуется. Говорит, вы его вокально отрицаете.
— И в каждом пропеллере дышит! — ожесточенно пел товарищ. — Спокойствие наших границ!
— Вы не могли бы прозой выражаться? — попросил Водогреев.
— Нам песня строить и жить помогает! — парировал товарищ. — Она, как друг, и зовет, и ведет!
— И тот, кто с песней по жизни шагает, — неуверенно подхватил участковый. — Тот никогда и нигде не пропадет!
— Есть возможность вернуться обратно, — заговорщически шепнул жилец. — Пломбир по 20 копеек, метро — пятачок. У антиобщественного элемента сверху есть машина времени. Слышал характерные звуки. Пока не предоставит — буду петь в знак всенародного осуждения. Родина слышит, родина зна-ает! — и он захлопнул дверь.
Водогреев не знал, как вести себя с антиобщественным элементом, у которого есть машина времени. Поэтому сначала он просто ходил туда-сюда по лестничной клетке и морально готовился. Потом все-таки позвонил.
Элементом оказался невзрачный гражданин усталого вида, с покрасневшими глазами и печатью какой-то тяжелой думы на небольшом челе.
— Я ваш участковый, по жалобе, — строго сказал Водогреев.
Гражданин вздохнул.
— Вы только не переживайте, может, это клевета и ложный донос, — смягчился Водогреев. — Или сезонное обострение. Но гражданин снизу утверждает, что вы скрываете от народа машину времени.
— Нет у меня никакой машины времени, я вообще — электрик, — хмуро ответил невзрачный гражданин. — У меня ни машины времени нет, ни вечного двигателя, ни приличной зарплаты.
— А звуки характерные тогда откуда? — не сдавался Водогреев, которому отсутствие удивления на лице электрика показалось подозрительным.
— Это я беспокоюсь, — немного смутился электрик. — Потому что у меня тут вещи происходят.
— Какие вещи?
— Необъяснимые с точки зрения физики.
— Ну это нормально, — успокоился Водогреев. — У вас тут в доме вообще такое происходит, что я уже на пенсию хочу.