Доступными словами, поскольку другие ей известны не были, Глашка поведала изрядному борцу печальную историю о купце пятой гильдии, настойчивом привидении и пропавшей кошке, причем о кошке рассказала особенно подробно и даже всплакнула. Кузюм сопел и ковырял пальцем в зубах. В середине печальной истории, на том моменте, когда призрачный дед всю ночь щипал Гнездилу за нос, лишая сна, борец с идрической силой неожиданно воззрился куда-то поверх Глашки и гаркнул:
— Клавариадельфус!
Глашкины щеки приобрели цвет хорошо вызревшей свеклы — склонность принимать все незнакомые слова за особо забористые ругательства передалась ей по наследству от троюродной тетки. На зов явился старичок и остановился в дверях, безмолвно попыхивая трубкой.
— Еще ватрушек напеки, — не терпящим возражений тоном приказал Кузюм.
— Треснуть изволите, — добродушно пропел Клавариадельфус и укатился.
— Ну, — подбодрил Кузюм культурно замолкшую Глашку.
Когда кухаркина племянница закончила излагать повесть о страданиях Гнездилы от потустороннего деда, Кузюм уютно дремал, сползши почти полностью под стол и временами всхрапывая, как удивленный бык. Где-то в глубинах обширного дома Клавариадельфус исполнял Кузюмов приказ, и сквозняки доносили запах ватрушек. Отчаявшись привлечь внимание изрядного борца покашливанием и урчанием в давно опустевшем желудке, Глашка обернула палец красной ленточкой и, зажмурясь, потыкала Кузюма.
— Где?.. Кто?.. А аванс?.. — забурчал борец, пробуждаясь.
— Я это… ответ передать велено… — сконфузилась Глашка.
— Хм… — Кузюм посмотрел на потолок, на Глашку, на сонную муху, которая, спотыкаясь, ползла по столу, придавил муху пальцем и внимательно осмотрел останки. — Хм…
Сообразив, Глашка холодными от волнения пальцами стала расстегивать кофточку. Кузюм успел критически изучить фрагмент веснушчатых округлостей, которые все знакомые с кухаркиной племянницей единогласно признавали единственной приличной ее частью, после чего Глашка вывалила на стол согретый между грудями побрякивающий кошель. Соблазнительность округлостей значительно уменьшилась в объеме, но Кузюм уже утратил всякий к ним интерес. Углубившись в кошель, он пересчитал монеты, прибавляя после каждой:
— Хм…
Ожидающая Глашка громко хлопала глазами. Наконец Кузюм закончил подсчет, погладил кошель с глубокой приязнью, выдающей финансовые затруднения, и вынес вердикт:
— Идет. Подпись на документах ставить умеете?
— К-крестик… — сообщила Глашка.
— А готовить? — неожиданно заинтересовался Кузюм.
— Г-готовить умею… И портки латать…
— Годная девица, — похвалил борец с идрической силой. — На месте подпишем. Клавариадельфус!
Старичок возник на пороге так внезапно, что Глашка подпрыгнула, издав длинный частушечный взвизг. Обеими лапками Клавариадельфус прижимал к себе украшенный заплатами мешок, из которого торчала внушительная мухобойка. Кузюм принял мешок, заглянул в него, громыхнул чем-то и вытащил на свет божий ватрушку.
— Топорик положил, серебряную ложку почистил, веревка, как водится, конопляная, — промурлыкал старичок. — Грибная пыльца также имеется.
— А мухобойка зачем? — наивно вопросила Глашка.
— Мушек бить-с, — пояснил Клавариадельфус. — Очень мушек идрическая сила привлекает. Неизученный факт!
В доме погибающего купца пятой гильдии Кузюма встретили с радостью, лобызаниями и пирогом, который ввиду отсутствия в семье аппетита пылился на столе со вчерашнего обеда. Обреченно ожидая наступления ночи, Гнездилова супруга и кухарка томились на кухне, переводили свечи и тряслись от мышиного шуршания под полом. Отпрыск удалился спать в дровяной сарай. С появлением Кузюма слабая половина домочадцев воспряла и подняла гвалт. Изрядный борец велел притушить свечи, а дверь в кухне запереть и находиться там по возможности молча, после чего отправился исследовать дом.
Конфуз случился немедленно. Кузюм как раз посыпал грибной пыльцой приглянувшуюся половицу, когда из пахнущей чесноком и без вести пропавшей кошкой темноты на него с рычанием прыгнуло нечто неопознанное. Будучи изловлено в полете и скручено в бублик, неопознанное заматерилось. Кузюм ощупал загадочное явление, нашел, что оно бородато, подсветил спичкой и убедился, что перед ним не идрическая сила, а весьма материальный купец пятой гильдии, хотя и пьяный безбожно. Гнездило возводил поклеп на Кузюмовых родственников и лягался, а потом внезапно запел. Страдающего купца пришлось связать и вверить попечениям нежной супруги.