Помню, как к нам приходил участковый нашей махалля бобо Насрулло, они с дедом запирались в доме и долго спорили. Насрулло предлагал поменять Маузер на его ПМ, но дед не соглашался — у йигита должно быть хорошее оружие, а не какая-то там пукалка.
Я бросаю взгляд на маленькое окошко нашей кошары: где то там, в темноте Маузер. Бобой возится с пилавом, мешает деревянной лопаткой зажарку. На выгоне фыркают и чем-то хрустят ослики.
— Как дела в городе? — спрашивает дедушка.
— Конкурс, бобой, — отвечаю я и вытягиваюсь на кошме, — надо много читать.
— Сколько платят, — уточняет практичный дед. Зажарка шипит и булькает. Ветер несет со степи запах чая.
— Три тысячи таньга, — считаю в уме я. — Только надо прочесть три тысячи страниц за три дня.
— Тентак тюрни бермайды, — говорит бобой Мосулло, и смеется своим теплым свистящим смешком. — Дурак никому не уступит почетное место.
Тут дед совершенно прав, мечущееся под котлом пламя выхватывает из темноты морщины, на которых уснуло время. Бобой кутается в парадный халат, вечером в степи прохладно.
— Почитай мне, Макс, — говорит он, дует на зажарку, а потом пробует на соль.
Я послушно лезу в смартфон, переводить трудно, но я не сдаюсь. «Муха на фреске» Мирон Карыбаев.
Константин Хан болел два раза в год.
В первый раз — во время крещенских морозов, когда влажный алма-атинский воздух промерзал до минус двадцати, а в Сайранском водохранилище прорубали иордань. В купель он окунаться не рисковал, но облиться холодной водой в ванной считал нужным. После этого неизменно слегал с простудой. (С)
Дед внимательно слушает. Он мой самый благодарный слушатель, это своего рода взаимное уважение — нам есть много чего сказать друг другу. Я читаю текст и понимаю, что в очередной раз столкнулся с притчей. В том самом хорошем понимании этого понятия. Чуть более человечном, чем все святые писания. Читая притчи можно почесать нос, пукнуть, задремать, выпить — в общем, проделать все обычные человеческие дела, будучи уверенным, что тебя не осудят.
С другой стороны в притчу можно обернуть все. Это самый простой и одновременно самый сложный формат текста. Простой, потому что достаточно взять два фунта добродетели и смешать их с парой унций прегрешения. Небрежными мазками дав обстоятельства и героев. Три четыре калеки на два милосердия и в качестве специй — грехи. Незатейливая философская кухня.
Но в этой кажущейся простоте есть один подвох. И он — тоже простота. Сконструировать из несложных слов что-то действительно попадающее в вибрации — чудо. Про себя я называю этот эффект парадоксом Цоя. Простые тексты, неканонический ритм, отсутствие рифм и как результат — целое поколение, выросшее на окраинах. И тут автор явно недорабатывает. И дело вовсе не в персонажах. Вернее не в них самих. Дело в самом авторе.
— Ты, видать, думаешь, что я алкаш, — Костя пнул попавшую под ноги бутылку, та откатилась к стене. — Что я законченный человек. (С)
Конченый! Конченый, автор! И такого в тексте достаточно, чтобы потерять видимость достоверности. Прекрасные аллюзии на милосердного Агасфера, в которых автор тоже пытается хитрить — ведь аллюзии не предполагают мотивации персонажа. Эти аллюзии разбиваются о диалоги. При этом, что стоит отметить у автора замечательно вышел дядя Юра. Прямо очень. Цельный типаж, вообще без каких-нибудь царапин и кракелюр. Но он единственный. К остальным много вопросов. К главным, второстепенным. Хотя формат притчи извиняет все. Даже ее схематичное исполнение.
В «Мухе на фреске» много отсылок, тут автор намешал много. Парфюмер, Протрет Дориана Грея — увидеть можно что хочешь, тут там, мелкие вкрапления, намеки, привкус, отзвук, апокрифы. Но текст, увы, сырец.
Он прошагал под аркой и оказался на проспекте. Остановился, очарованный старой советской мозаикой на боку панельного дома.
Изображала она храм, не понять какой. Было в ней два цвета: пыльный серый и тёмно-бордовый, такой же, как у порослей дикого винограда на стене здания. И была она прекрасна.
разглядывая другие мозаики: церкви, мечети, мавзолеи…(С)
Ну, нет в СОВЕТСКИХ мозаиках храмов, уважаемый автор. Соцарт не такой. И не мог быть таковым.
— Ты… Алан, верно? — подозвал он новичка. — Драки с ножом лучше будет избежать. Но если избежать не получится… — он бросил снаряд новичку, тот рефлекторно словил. — Бей. Сбоку, снизу, неважно.(С)
Поймал, схватил, да?
— Что он там пил, этот Коться? — презрительно говорит слушающий дед, — Не арак, нет?