Мамушка ушла, прихватив деньги которые я оставила. Припомнив серые глаза за толстыми стеклами, я в недоумении качаю головой. Я так ничего и не поняла об этом чертовом мире, кроме того, что жить в нем нелегко. Мы проболтали с ней почти всю ночь. Прервавшись только тогда, когда сверху раздался вопль, за которым последовала возня и гневные крики, после чего хлопнула дверь, и снаружи раздался шлепок и удаляющийся быстрый цокот когтей по бетону.
— Тваль! Сука! Твааааль! Я тебя еще поймаю! — несчастный Хистофох все никак не мог угомониться, пока мамушка не стукнула в потолок ручкой швабры.
— Надо укладываться, Беатрик, — улыбнулась она мне, — а то мы совсем заболтались.
Мы совсем заболтались, я вздыхаю. Может быть она и права, ведь она отдала свои долги, какие бы они ни были. Отдала все до гроша и ушла искать новые. Когда же принцесса Мусорной Долины отдаст свои?
— Через пару минут прямо перед вами появится двадцать четвертая перерабатывающая фабрика, из отходов которой производится самый лучший синтепротеин в нашем секторе. Вы его можете знать под торговой маркой «Раз и готово!» Обратите внимание, что в небоскребе, в котором она расположена, еще осталось старинное остекление. Его бережно сохранила корпорация «Всеобщая забота, понимание и поддержание чистоты и экологии». Кстати, в южный фасад этого здания пять лет назад впаялся мой приятель. Их всех разнесло на атомы, прикиньте! Об этом еще писали в гипернете! Его вертикалку подбили ракетой бойцы «Лиги за искоренение насилия». Помните: Юрай Холмовски? Джелинда Дорри о нем сняла небольшое видео. А я его видел как сейчас ваши макушки! Кстати, Лига еще пасет взлетающие с Манапы вертикалки. К счастью, мы более сложная цель, чем платформы пешеходного контроля, тех они подбивают регулярно.
Пока пассажиры вопят от страха, я пытаюсь высмотреть небоскреб с этой мерзкой «Всеобщая забота, понимание и поддержание чистоты и экологии». Это название впилось в мою память. Чертовы козлы, попортили крови принцессе Беатрикс в ее прошлой жизни. Но мне совершенно ничего не видно, вокруг клубится серая муть, оседающая на остеклении мелкими каплями, которые неожиданно начинают замерзать. Тянуться прихотливыми узорами по всему стеклу, забирая и так небогатый вид.
Неожиданно транспорт завывает и пинает нас под зад. Под испуганные стоны сидящих в креслах туристов, пилот объявляет, что на этом отрезке разрешена повышенная скорость, и мы быстро привыкнем к ускорению. Для тех, кого сейчас стошнит в конце салона предусмотрено удобное ведро. Главное, его не опрокинуть до конца поездки! И прибавляет от себя: если он конечно состоится.
Не смотря на то, что шутка мне кажется дурацкой, я смеюсь. Одинокий звонкий колокольчик, среди звуков тошноты и жалоб на то, что кто-то сейчас прямо тут даст дуба. Мне хорошо, несмотря на то, что я разочаровалась во всем и приобрела все. Несмотря на тряску и странный дым, поднимающийся с пола, там, где установлены двигатели. Несмотря на то, что есть шанс умереть. Я смеюсь над дурацкой шуткой, потому что в моем кулаке смятые чужие цветы, а надо мной Харидвар и Штуковины.
«Ты близко, маленькая Беатрикс!»
«Да-да, готовься получить по заднице!» — мстительно отвечаю я. Шепот в моей голове усиливается, становится яснее.
«Ну, мы же не враги? Я указала тебе путь».
«Девкой из рекламы? Большое спасибо, я это сразу поняла. Давай- ка припомним, какого черта я здесь оказалась, чтобы ты мне теперь помогала?» — немного закипаю я, наблюдая как морозные узоры на стекле, неожиданно начинают подтаивать и срываться каплями вниз. За иллюминатором наливается странный свет.
«Ты умерла», — нехотя шепчет Штуковина.
«Потому что ты этого захотела! И я отдам тебе должок, будь уверена»
За стеклом стремительно наливается мертвенно фиолетовый свет, а потом происходит взрыв. Вертикалка пробивает верхний слой облаков, и я в восхищении открываю рот. Плотный белоснежный покров, на его фоне величественные башни небоскребов его протыкающие кажутся почти черными. Тонкая блестящая паутина опутывает все вокруг, по ней, словно кровяные тельца по сосудам мчатся крохотные черные точки. И все это залито нестерпимым сиянием крупного, размером с половину моей ладони яростного солнца.
Нас начинает трепать ветер, отчего вертикалка скрипит и потрескивает. Мои соседи, немного притихшие после ускорения в облаках, опять принимаются стонать на все лады. Тряска такая, что мне кажется — еще чуть и моя голова отвалится. Сквозь вибрацию, вопли, ослепительный свет доносится занудливый шепот: