Последняя подпись, говорившая о том, что уборка произведена, приходилась на одиннадцать вечера. Одиннадцать часов вечера, который еще не наступил.
Олька хлебнула чай и посмотрела на улицу, по которой скользили тени. Люди спешили по своим делам, бесцельно двигались, как рыбы в аквариуме.
Кафешку она выбрала не думая, просто зайдя в первую, попавшуюся на пути. Ей просто понравились красные грязные переплеты окон, мутные стекла и рекламный дракон, вымазанный тусклой золотой краской.
Внутри плавала серая тьма и запах кунжутного масла. Почти все столики были пусты, лишь в углу сидела обедающая парочка. Она устроилась у окна, из которого был виден вход с фонарем и золотой дракон.
Глупый старый дракон, думала Олька, глядя на него, торчит себе на улице. И в солнце и в слякоть и в снег. И хрен ему что. Будет торчать, пока заведение не разорится, и его не выкинут в мусорку. И даже тогда ему будет похер. Потому что он вещь и у него нет шансов. Никаких. От этой мысли ей стало совсем грустно.
Ольке редко кто нравился, и почти никогда она не представляла себя с мужчиной. Друзья находили ее, занимались с ней сексом и исчезали. Она никогда не пыталась разобраться в этом. Толи не знала, что ей было действительно нужно, толи ленилась.
Она задумчиво ковырялась в лапше. Сквозь темный соус и зелень проглядывала рыжая курица-терияки. Интересно, что сейчас делает этот Глеб? Сидит где-нибудь в офисе с горой бумаг на столе. С чем-нибудь действительно важным. Таким, о чем она не может и подумать. А может, ссорится с женщиной как парочка в углу? Сидевший там парень был ничего, даже симпатичный, но Олька понимала, что он врет. Врет неумело и глупо, правда легко читалась в глазах.
Для этого не было нужды особо приглядываться. Он пытался смотреть твердо, получалось очень плохо. Выдерживал три-четыре секунды и отворачивался. Будто баночки со специями и сезонное меню были интереснее разговора. Его собеседница сидела спиной, из-под небрежно повязанной косынки торчали цветные дреды. Лица не было видно, но нервные движения выдавали растерянность и отчаяние. Слабый солнечный свет лился с улицы, разделял ссорившихся, полз по столу, светил парню в лицо, оставляя ее в тени.
— Я с ней вообще не был.
— Да иди ты на хер! Мне Ирка все рассказала.
— Ты совсем дура? Ирку не знаешь? Я пиво пил с Костяном.
— Пиво он пил… Сссука…
Олька намотала на лапшу на вилку, пахло вкусно. К макаронинам липли зерна кунжута и темные хлопья кинзы. Ничего у них не выйдет, пришло ей в голову. Никогда и ничего. Глупая девочка, зачем он ей был нужен. Что в нем было такого? Правильные черты лица? Голубые блеклые глаза? Сунув лапшу в рот, она принялась задумчиво жевать. Зачем кто-то кому-то нужен, этого она никогда не понимала. Вся эта пестрая химия рассыпалась, если на нее глянуть пристально. Никто никому никогда не был нужен, Олька покачала головой.
— Ирка видела, как ты с ней сосался, блядь. Сосался?
— Пиздит твоя Ирка.
Парень в очередной раз бросил взгляд в сторону, на треугольник сезонного меню. Заинтересованная Олька даже повторила за ним. Взяла в руки ламинированную бумагу и рассмотрела. Ничего интересного — смузи «Витаминный», «Тропик», домашний лимонад с огурцом, манты ручной лепки, кебаб из говядины, пицца «Маргарита». Обычное меню корейской забегаловки летящей к полному краху. Ничего такого, что смогло бы ему помочь.
— Я же тебя люблю.
Последний аргумент, наивная попытка защититься, когда катастрофа уже произошла, но ты этого не понимаешь. Универсальный клей для разбитых надежд, который ничего не склеит. Ничего и никогда.
— Тыыы? Любишь!? — собеседница задохнулась. Повисла тишина, Ольке стало неудобно, и она отвернулась. Скользнула глазами по заведению.
Кореянка стояла, опершись локтем на стойку, и внимательно наблюдала за парочкой. На ее лице была написана обычная забота официантов, стол был открыт, и кто будет платить по счету, было пока непонятно. Заметив Олькин взгляд, она приподняла бровь и пожала плечами — «Мужчины все на одно лицо, только мой Ильдарчик другой». Ее другой Ильдарчик торчал рядом в грязном поварском фартуке, перед ним стояла бутылка и две стопки.
Мужчины все на одно лицо, Олька подцепила кусок курицы. Может и так. Ведь у нее в памяти тоже осталось лишь пара друзей. Тех, которых она не забыла спустя час. Тех, с которыми ей вдруг остро захотелось быть.
Олег с болтом в голове, с которым все было ясно. Ее первая большая ошибка. И второй, настоящего имени которого она так и не узнала. Что было очень странно, потому что друзья обычно представлялись настоящими. Почти всегда. И рассказывали про семьи и жизнь. Рассказывали ту, свою версию полуправды, которой хотели верить. Всю ту чепуху, что она обычно пропускала мимо ушей. Второй был не таким. Он ничего не рассказывал.