Я думаю над этим. Станция охлаждения. Голову даю на отсечение, что меня там ждет собачий холод. Пройдя ровно сто шагов, я упираюсь в дверь, которую со скрипом открываю, и у меня тут же перехватывает дыхание. Потому что из нее на меня яростно набрасывается ветер. Который треплет одежду, пронизывает до костей и выдавливает из глаз слезы. Передо мной огромный балкон, нависающий над пропастью. Сверху цветное небо Харидвара в полосах фиолетового электрического сияния, между которыми застряли спокойные глаза Штуковины. Слева в грандиозной бетонной стене вращаются циклопических размеров вентиляторы, скрытые за массивными решетками. Речи о том, чтобы разнести тут все к чертям и выковырять Железного Густава из его норы, и быть не может. Чтобы сломать хотя бы один из них, нужно что-то посерьезнее рогатки и светлой головы. Померзнув пару минут и так и не найдя ничего полезного я грустно шлепаю обратно в тепло.
«Там холодно и лед», — докладываю я. — «Слушай! Может, отложим нашу победу до лучших времен? Что-то я уже утомилась воевать. Открой мне Окно, и я подготовлюсь у себя дома получше».
В ответ та принимается кудахтать, что это совершенно неприемлемо и если мы, как давние подруги, решили уморить кретинского Густава, то обязательно должны это сделать. Должны пожертвовать всем, чтобы выжить. Что в переводе на нормальный язык звучит, что пожертвовать всем должна я. И что в случае если сейчас сдамся не видать мне милой Мусорной долины как своих ушей. Штуковина продолжает излагать причины, объясняя какая дрянь — этот Железный бог местных дураков. Скоро это мне наскучивает, и я сую коробочку с сухариком в холщовую сумочку, прерывая разговор. Все и так понятно.
Пожертвовать всем ради победы Штуковины. Конечно же, такой расклад маленькую Беатрикс совершенно не устраивает, и я достаю прекрасное средство для размышлений пузырек смертельного «Убибакта». Сворачиваю ему голову, принимаясь грустно стимулировать планы. Брони у меня нет, из оружия только засохший пучок цветов пройдохи Юсуфа, пара пузырьков жидкости от потливости ног и желание все довести до конца. С таким набором можно только самоубиться. В прямом и переносном смысле.
Вьё дьябль в желтом пальто
дата публикации:27.05.2024
Во вторник в шесть часов вечера су-интенданта Тома Требюше прокляли. Дверь в кабинет распахнулась, ударившись о стену, и в водопаде кусков штукатурки в кабинете образовался растрепанный старик в желтом пальто.
— Гаааспадин жандарм! — завопил он и немедленно прошел в партер, обняв ошеломленного су-интенданта за колени, — жене манж па дюсижур!
— Куа? — пытаясь оторвать пришельца от форменных брюк, спросил Требюше. Безумное солнце прорывалось сквозь кривые жалюзи, раскрашивая изможденное лицо ворвавшегося светлыми полосами.
— Помоги старику, подлина! — озлобился собеседник, но колени выпустил. — Подрезали! Все подрезали, скоты хуже фашистов!
Воспользовавшись свободой, су-интендант отпрянул, заняв удобное для обороны стратегическое место — за массивным, устеленным бумагами столом. И уже оттуда грозно поинтересовался у гостя.
— Кес ке ту, ле вью дьябле?
— Средь бела дня, гаааспадин жандарм! — закивал тот, — я бежал от самой Променад Дингле. Сволочь, скатина! Старого больного человека! Почти инвалида космических войск. Вы знаете, какой у меня геморрой, товарищ полицейский? Как кокандская дыня! Хотите, покажу?
С кряхтением поднявшись, пришелец задрал полы грязного желтого пальто и попытался спустить старенькие брюки с жирным пятном на заднице.
— Па! — громко остановил его Требюше, — силь ву пле, нон мантена!
— Да-да, комрад! Сильву пле, бонжур. Сука ласковая. Весь буйабес, гаспадин хороший! Давай, пиши, — трясущийся палец несколько раз ткнулся в записную книжку жандарма. — Вот. Бери ручку, записывай.
В жалюзи ударил свежий морской ветер, всплеснув ими как руками. Ошеломленный хозяин кабинета автоматически взял ручку, разговор с несущим околесицу стариком оказывал на него магическое воздействие. Ему казалось, что еще пара мгновений, и он сойдет с ума, наденет желтое пальто и будет обнимать колени незнакомых людей. Устроившись на гостевом стуле, пришелец со значение смотрел на жандарма, в кабинете висел невыносимый запах кошек и старости.
— Бу-йа-бес! — по слогам произнес пришелец, каждый раз ударяя ногтем по столу.
— Куа?
— Буйабес, говорю, что не понятного? Тринадцать эуро порция! В Кузьминках за такое на ножи ставили! Только отвернулся, глядь! Всю тарелку вылакал! Ты его рожу видел, камрад? Мордастый такой.