Внешне спокойный Тома Требюше послушно записал: «Буйабес». В душе у су-интенданта творилось черт знает что. Посмотрев на свой аккуратный почерк, он подумал: «В прошлом месяце, в Сектер Сен Агустин, один сумасшедший укусил жандарма в пах. Спросил как пройти в библиотеку и вцепился зубами. Как там его звали?»
Фамилия несчастного полицейского начисто вылетела из памяти. Как и то обстоятельство, задержали ли кусавшего. Покосившись на гостя, он встретил пустой взгляд из-за очков в синей пластиковой оправе. Правильные зубы пришельца наводили мысли о вставной челюсти.
Су-интендант похолодел. «Точно он!» — пронеслось в голове — «Выжидает удобный момент».
— Пиши: на вид от двадцати до семидесяти. Рожа, как у каторжника. Только детей пугать. Там четыре марокканца сидели, ну, знаешь из этих, портовых, — желтое пальто подмигнул, — Ву компрене, копэйн?
— Па, — коротко ответил Требюше, ровно ничего не понимающий из речи безумного старика.
— Ну, те, что контейнеры чистят, что ты как маленький? Магнитофоны, там, телеки. Огромные как медведи. Все четыре стали седыми!
— Куа?
— Хуле ты мне квакаешь тут? Седые стали, с. ка. Се-ды-е, ескриве, — дрожащий палец отбил ритм.
«Седийе» — записал Требюше и с тоской посмотрел на дверь, до нее было слишком далеко. Иисусе! Что я делаю? Зачем я все это пишу?
— Ну, поседели все, как его увидели. Сечешь? Волосы поседели у них, — было очевидно, что надоедливый старик начинает закипать, — волосы седые у них стали, компрене? Не понимаешь? Ты издеваешься?
Су-интендат покачал головой, из всей тарабарщины он понимал только одно, возможно его сегодня укусят в пах.
— Сейчас покажу, — его собеседник поднялся и начал разворачиваться. Из-под полы пальто на Требюше угрожающе уставился краешек трусов.
— Сильву пле, аррете! — умоляюще произнес су-интендант и закрылся руками. На секунду ему показалось, что между его ног сомкнулись неумолимые пластиковые зубы.
— У меня, у заслуженного деятеля подрезал всю тарелку. Ты знаешь, что я три Протона и грузовик на орбиту поднял? Байконур, сечешь? Пиши, бля, Бай- ко-нур!
Пока Требюше выводил трудное слово по слогам, пришелец продолжил рассказывать.
— Покуда спичку к бикфордову шнуру поднесешь, трижды в штаны наложишь. Над тобой пятьдесят тонн керосина с окислителем. Вокруг суслики свистят! Красота! Потом на штатного ишака вскочишь и алга! Запиши, пока не забыл: ал-га! В пусковом бункере комиссия серет, под тобой ишак серет, и ты немного серешь, так как эти пятьдесят тонн за тобой сирануть могут. И ты несешься как бес по степи. Романтика!
«Ал-га» вывел су интендант и подумал: чтоб ты провалился, старый черт!
— Я однажды неудачно на ишака вскочил, яйца седлом зажало, так я на собственных яйцах все шесть километров проскакал. Всех святых вспомнил. Там у меня ранение теперь почти боевое. Сейчас покажу, — пришелец вновь приподнялся со стула.
— Но, же компре! — не понимая куда скрыться, Требюше судорожно вывел в блокноте: «е йца». Ручка мазала.
Копавшийся в гульфике старик остановил изыскания и с упреком посмотрел на жандарма. В глазах читались обиды всего мира.
— Не хочешь? Зря, — с огорчением произнес он. — Что тут у тебя написано?
Бесцеремонно развернув блокнот к себе, он пошевелил губами, читая записи.
— Так. Допиши, выхлебал все, рожа каторжная. Звать — Антоша, — велел пришелец.
Требюше прикрыл глаза, защищаясь от назойливого, как навозная муха старика. Что будет, если он сейчас быстро встанет и ринется за дверь? Успеет ли скрыться?
— Пиши, говорю, — с угрозой произнес сумасшедший.
«Антоща» — аккуратно вывел су-интендант.
— Где тут у вас отхожее?
«Отхеже» — послушно дописал Требюше.
— Да не пиши ты, гнида буржуазная! Где туалет? Мне на пару минут заскочить, потом продолжим, — пообещал старик. — Ужин рвется наружу, аж кальсоны слетают как еб твою мать. У зон туалет, блядь?
— А! Тоилет? Тоилет ес па ла! — обрадованный жандарм указал ручкой на дверь и чуть направо.
Как только посетитель вышел из кабинета Тома Требюше опрометью бросился к двери и запер ее. Снаружи тут же раздался громовой стук. От филенки отлетела тонкая щепа.
— Слы! Тут еще беда одна образовалась. Двадцатку украл у меня еще, сучий потрох. Хочешь, покажу откуда?
— Па! — твердо ответил Требюше и прижался спиной к двери. По виску противно ползла капля пота. В коридоре пошебуршились, затем раздался грустный вздох, су-интендант осторожно прижал ухо к двери.
— Эх, вы, — глухо раздалось снаружи, Тома показалось, что в голосе собеседника прорезались слезы. — Даже побазарить не можете по душам, с. ка. Черти! Я одному в кофе плюнул, ты думаешь, он что-то сделал?