— Па, — коротко ответил Требюше, стоять с ухом, прижатым к двери, было адски неудобно, и он присел, опершись спиной о крашеное дерево.
— Ни- че-го! — было слышно как желтое пальто так же устраивается у двери. — Вот ты бы что сделал, если бы я тебе в кофе плюнул?
— Же не компренд рен, — ответил су-интендат. Он действительно не понимал ничего, единственное, что он ощущал — это тоску говорившего.
— Понимаешь, он мне даже в репу не дал, посмотрел обиженно и все! Ну, что за люди, скажи мне? Я у вас тут десять лет болтаюсь как говно в проруби. Как говно в проруби, просекаешь?
— Па.
— Хуй на, — тихо пробормотал пришелец, — никому не нужен, компрене? Живой человек, легенда. Я когда с Байконура уезжал за мной целый жуз казахский гнался! На боевых ишаках по степи! Красивое зрелище, лавой мой автобус догоняли! Все как один в папахах! Хорошо еще не догнали нихера. И вот — пустое место. Штатные труханы на стринги поменял, всем плевать. Очки купил пидарские — срать. Кошки мои соседям на коврики гадят, так те только улыбаются. Деда как-то остановил с кондоминиума, пойдем, говорю, выпьем в честь Дня космонавтики, древний ты гандон! И что ты думаешь? А ни хрена! Же не комренде! Сделал вид, что глухой.
Было ясно, что запасливая судьба щедро оделила его обидами. В Кузьминках его каждая собака знала, пока с наливайки дойдет, уже пару раз витрину начистят. А здесь? Не с кем перекинуться даже парой слов. Он бродит тут как пустое место. Никому не нужный, странный старик в желтом пальто.
— Только консьержка у нас хорошая, от голубей шлепки собирает и мне в почтовый ящик подкидывает. Я ей говорю: что ж ты делаешь, падла старая? Ну, вроде разговор поддержать. А она мне улыбается. Хоть как-то общаемся, — уныло заключил он и предложил. — Хочешь стринги покажу?
— Па, — сказал Требюше. Ему стало грустно.