Но дедушка Мосулло всегда отважно смотрел в морщинистое лицо судьбы. Не унывал никогда. И вот однажды, возвратившись с базара с лучшей кокандской дыней в руках, я застал деда перекладывающего маленькие автомобильные колесики под стену кошары. Внук, сказал мне тогда дед, у меня есть мечта. Я хочу купить себе "Трабант".
Ай хэв а дрим! — сказал мне дедушка. Это я твердо помню.
Жили мы бедно, и мечта деда о машине, сведения о которой он почерпнул в газетном обрывке в отхожем месте на автостанции, так и осталась мечтой. А колеса, купленные им, остались лежать у стены кошары. Покрытые пылью и шлепками кур они и сейчас здесь. Памятником несбывшегося. Горьким напоминанием того, что судьба щедро отсыпает нам неприятностей и скупо дарит радость.
Я с тихой грустью думаю о наших надеждах. О том, что мы хотим и что получаем. О том великом законе равновесия, который совсем ничего не значит.
Хочу от тебя ребенка
дата публикации:03.11.2021
Белье было неношеным, о чем говорили швы и ткань без следов потертостей. Ничего абсолютно. Хотя человек должен оставлять за собой целый шлейф следов. Стоит ему прислониться к чему — либо, тронуть пальцами, чихнуть, почесаться. Он ходячий песочный замок, от которого отслаивается то, что было им пару мгновений назад. Чешуйки кожи, волосы, пот, грязь, сало. Все это мажется, застревает в нитках, явственно показывая его присутствие. Выдает с головой. Белье никто никогда не надевал. Единственным свидетельством хоть какого — то присутствия жизни, был отпечаток жирного пальца на лифчике. Большая государственная печать Его величества Эдварда Мишеля Анитугу Мобалеку — короля керосина, повелителя неприятностей, владетеля двух пахнущих требухой ящиков с рыболовными снастями. Белье не принесло мне никаких улик. Выключив лупу в своем телефоне, я принялся копаться в аппаратах Сохлого и Мастодонта. Надо было все проверить еще раз.
Улов среди вызовов был скромен и только подтвердил первоначальные выкладки. Со времени как мы расстались вся жизнь сладкой парочки вертелась вокруг одного и того же. Шаги правой ногой, приводящие в исходную точку. Работа, аптеки, хавка, многочисленные родственники четы Мобалеку и графиня Мэллори-Сальтагатти в качестве неумолимой судьбы.
Поставив очередную галку против пункта — «не имеет значения», я бросил взгляд на часы. Было около десяти, прекрасное время, чтобы исповедаться трем непогрешимым богам: Гленфиддиху, Джемесону и Оберкромби. Тем более старт был уже дан целительной настойкой Руфи Рубинштейн. Настойкой лопуха для хорошего настроения.
Старший инспектор звонил графине Маллори-Сальтагатти. Вообразив, как Толстяк с ней разговаривает, я ухмыльнулся и налил себе виски.
— Да, ма’ам директор. Мы тут со стариной Мозесом кумекаем над тем делом…
…
— Как каким? Над гигидравлическим! Эти вьетнамцы такие хитрые! У меня кстати был приятель, его звали Хунь, ма’ам директор. Так он…
…
— Что?.. Вам неинтересно? Жаль. Да… Отчеты делает Шин. Ну, тот китаец из Метрополии. Который чуть не сыграл в ящик в прошлом году, припоминаете? Да, он очень старательный, как маленькая обезьянка. Ай, бл. дь! С. ка! Тварина!
….
— Что?.. Это я не вам, мисси директор. Уронил окурок на дрыжку, просекаете? Чуть не прожег брюки. Да, ма’ам… в поте лица и не покладая рук…
Его величество несет ахинею с самым умным видом. Все десять минут сорок одну секунду. Причем, одна секунда у него уходит на формальные расшаркивания и обещания покарать негодяев незамедлительно. Ну, в крайнем случае — в субботу. Потому что со среды по пятницу сплошняком идут матчи по крикету.
Снизу включили телевизор — что означало, что миссис Лиланд закончила разговор с женой Рухляди и принялась размышлять. Никогда так хорошо не размышляется, как под глупый сериал, в котором один бедолага никак не может перещеголять весь мир в неприятностях. Тот всегда на шаг впереди и постоянно отсыпает чемпиону дерьмишка в полной мере. А в случае, если фантазия у сценаристов спотыкается, то судьба предусмотрительно роняет его зубную щетку в унитаз.
— Алонсо, как ты мог это сделать?
— Что сделать, Анхелика?
— Сделать эти страшные вещи старому Родриго.
Прерывая бормотание персонажей из телевизора, полились звуки сирены. Видимо старому Родриго на этом моменте сделалось совсем хреново. Отложив телефоны в сторону, я подпер лицо ладонями. Информации получилось негусто. Вернее, ее совсем не было. Никаких фактов, за которые можно уцепиться и начать конструировать версии. Сплошное — «не имеет значения».