Лаптев вклинился, врезался — не знаю, как сказать, — голосование прервали. Вопрос вынесли на заседание президиума.
Состоялось очередное, третье собрание в «Известиях». Зал был переполнен. Голембиовского отстояли единогласно.
Теперь уже коллектив был беспощаден к главному.
Николай Иванович теряет самообладание, вскакивает:
— Все! Я больше не могу этого слышать! Я принял решение…
И выбегает из зала.
Многие тогда подумали, и я тоже: не было бы беды…
Голембиовский вошел в зал заседаний президиума, Ефимов был уже там. Они оказались рядом, и Николай Иванович, как прежде, как всегда, улыбнулся Игорю — мягко, застенчиво, обезоруживающе.
Через несколько минут Ефимов был уже на трибуне. Говорил о защите перестройки «в рамках социалистического выбора». «Несколько человек в руководстве газеты стали активно, упорно сталкивать «Известия» с центристского, объективного курса на левацкий. Мне приходилось снимать ряд материалов из-за их слабого журналистского уровня, но чаще тенденциозного характера… Прошу прощения, дайте мне воды… Мне немного плохо. Я договорю, но дайте мне воды… Вопрос об укреплении редколлегии «Известий» назрел. С главным редактором должна работать одна команда, люди, близкие по взглядам… Могут сказать, что это приведет к уходу из редакции кого-то из сотрудников…»
Николай Иванович не успел договорить. Именно в этот момент, когда он начал говорить о неугодных, именно в этот момент он — упал… На виду у всего президиума.
Драма. Дьявольская, чудовищная драма.
Лукьянов объявляет перерыв на 15 минут.
Далее, уже без Ефимова, вопрос о Голембиовском. Обсуждение велось в присутствии четырех представителей «Известий».
«ЛУКЬЯНОВ А. И. Я с ними РАЗГОВАРИВАЛ ОЧЕНЬ ОБСТОЯТЕЛЬНО. ОЧЕНЬ ОБСТОЯТЕЛЬНО, И С ГОЛЕМБИОВСКИМ, И С ЕФИМОВЫМ (подчеркнуто всюду мной. — Авт.). со всеми разговаривал. У МЕНЯ БЫЛ ДОЛГИЙ РАЗГОВОР С ПРЕДСТАВИТЕЛЯМИ ТРУДОВОГО КОЛЛЕКТИВА.
ВАГРИС Я.Я. Анатолий Иванович. Я как член президиума проголосовал «за». Я считал, что все нормально, переводят на другую работу по его согласию…
ЛУКЬЯНОВ А. И. Ян Янович, я полностью принимаю этот упрек, но дело в том, что и У МЕНЯ ПОЛНОЙ ИНФОРМАЦИИ НЕ БЫЛО. Но я этот упрек принимаю…
ЛАПТЕВ И. Д. Учитывая, что не было никакой информации при том голосовании, которое проводилось опросом… по быстрому щебетанью по телефону, я бы просил просто отозвать эти результаты голосования.
ЛУКЬЯНОВ А. И. Товарищи, это не пойдет… Вы знаете, как было? ТОГДА Я РАСКРОЮ, Я ВЫНУЖДЕН БУДУ ЭТО СДЕЛАТЬ. Я поговорил вечером с Ефимовым, который принес мне это заявление. Как человек предельно осторожный, я позвонил товарищу Голембиовскому, пригласил его к себе, мы разговаривали почти час, спокойно, по всем параметрам, включая личный план, все. Обо всем поговорили. И опять, ЧУВСТВУЯ, ЧТО ЧТО-ТО НЕ ОЧЕНЬ, я только через два часа сказал… ну, начните голосование. Ну, там было несколько человек, проголосовали. А дальше мне позвонили и передали, что Российское радио сообщило, что идет голосование. Вам это нравится?.. Кто так делает? Где порядочность? Где порядочность? Я просто хочу спросить. Поэтому… Никто не освобождал, нет решения, отзывать у меня нечего, Иван Дмитриевич.
ЛАПТЕВ И. Д. Не у вас, Анатолий Иванович, а у тех, кто успел проголосовать.
ЛУКЬЯНОВ А. И. Давайте будем до конца, я осторожен до предела. И в таких делах только правда, абсолютная правда и абсолютная порядочность. МЫ ДОГОВАРИВАЛИСЬ С ТОВАРИЩЕМ ГОЛЕМБИОВСКИМ. ОН СКАЗАЛ, ЧТО ОН СОГЛАСЕН. Когда я встретился с товарищами из редакции, С ПЯТЬЮ ЧЕЛОВЕКАМИ, снова говорил: не выносите, не делайте этот конфликт на всю страну, не распространяйте. Это давление на членов президиума, о чем я не хотел говорить, я не хотел говорить. Вот откуда такая нервозность, нервозность…
ЛАПТЕВ И. Д. Я прошу извинения, Анатолий Иванович, мне кажется, что как раз вы сейчас оказываете давление на президиум.
ЛУКЬЯНОВ А. И. Я?
ЛАПТЕВ И. Д. Да.
ЛУКЬЯНОВ А. И. Какое давление? Тогда скажите, пожалуйста, какое я давление оказываю?
ЗЕЛИНСКИЙ И.Н. Нужно поручить комиссиям рассмотреть, и 14 числа, если успеем, рассмотрим. Нормальная игра».
Лукьянов с созданием комиссии согласился. Он выигрывал время.
Когда-то, когда Алексеев, уже на пенсии, лег в больницу, я к нему засобирался: он теперь никто, и ему хуже, чем мне. «Ты что, — сказали коллеги, — с ума сошел?» И Ефимова, слегшего после президиума, решил навестить. Сосед по служебному коридору остановил: «Ты что? Он же потом воспользуется: а многие за меня, вот, например, в больнице меня навещал…»