В Ярославле женщине удалили опухоль. Через несколько месяцев она умерла. При вскрытии обнаружили забытые (потерянные?) во время операции ножницы. Врача привлекли к уголовной ответственности за халатность, однако суд его оправдал: судмедэксперт дал заключение об отсутствии все той же причинно-следственной связи. Умерла бы, то есть, в любом случае…
«Ножницы» имеют переносное толкование. По словарю фразеологических синонимов — это «расхождение, несоответствие чего-либо чему-либо». То есть «несоответствие», например, между предназначением и содержанием тех же муниципальных больниц. Тяжелобольного человека куда девать? Только в больницу. С другой стороны — а там что? «Ножницы». Или «расхождение» между намерениями и возможностями. Есть твердое желание наказать безответственного врача, но…
А вот, пожалуй, «ножницы» — временные: раньше, в директивные времена, письмо Родионова напечатать было труднее, зато помочь легче — иногда хватало звонка какого-нибудь инструктора райкома партии.
Реальнее, конечно, предъявить иск о компенсации морального вреда. Такие случаи бывали — возмещали, иногда разорялись и закрывались после этого небольшие провинциальные больницы.
А уголовное преследование тогда прекратить? Я не могу дать такой совет. «Некоторые сражения надо вести, даже когда заранее знаешь, что они проиграны». Это сказал Джордж Сорос. Ему проще, у него на кону лишь деньги. Моральный же и нравственный долг Родионова перед матерью сократит ему собственную жизнь.
Но если он этот долг не погасит, отступится — он сократит себе жизнь еще больше.
Если отступится сегодня, то завтра тяжелобольных, нас с вами, читатель, из приемного покоя больницы, минуя все палаты и реанимации, понесут — безнадёжно живых — прямо в морг. И это будет последнее прижизненное расхождение, несоответствие чего-либо чему-либо.
1999 г.
Музыкальный венок
Гимн страны должен объединять. Сомневающиеся пусть заглянут в словарь С. Ожегова: «Гимн — торжественная песня, принятая как символ государственного или социального единства».
Музыкальные имиджмейкеры России — депутаты Госдумы, возвращая прежний символ Родины, вносят раскол. Они ни во что не ставят время.
Весной, 10 марта, Государственная дума принимала в первом чтении закон «О Государственном гимне Российской Федерации». Депутатам вручили пояснительную записку об истории создания произведения. Чтобы «кандидату рабочих наук» депутату Шандыбину было понятнее, о чем идет речь, всем вручили ноты гимна. А также рекомендации, когда, где и как слушать, — 12 объяснительных статей (ст. 5 — «…транслируется государственными телерадиокомпаниями… ежедневно, при круглосуточном вещании — в 6 часов и в 24 часа по местному времени»; ст. 8 (это уже для Махмуда Эсамбаева) — «при публичном исполнении Государственного гимна присутствующие выслушивают его стоя, мужчины — без головных уборов»).
Как лекарственная аннотация: действие, дозировка, способ употребления. Правда, ни слова о побочных явлениях. А они-то как раз и опасны, учитывая депутатское обоснование: РФ — «продолжатель СССР согласно принципу непрерывности».
Вслед за музыкой неизбежно последуют прилипшие слова.
Какие — старые михалковские?
Нас вырастил Сталин на верность народу.
Или новые михалковские?
Партия Ленина — сила народная —
Нас к торжеству коммунизма ведёт.
Словесный бред из старых газетных передовиц и транспарантов.
Уж лучше петь стоя и без головных уборов «дядю Степу».
Сегодня, когда поутихла суета — импичмент, генеральный прокурор, — депутаты вновь вынесли вопрос на повторное рассмотрение.
Мы — уникальная, единственная в мире страна, в которой гимн написал баснописец. Впрочем, бытовали когда-то гимны-пародии, их сочиняли от Ломоносова до Маяковского. Если советский гимн был задуман именно в этом жанре, тогда вопросов нет.
Не исключено, что понадобится новая, очередная разновидность того же текста, и могучий старец с дворянской кровью в третий раз напишет любые слова для любой власти. Он уже брался за третий вариант. Это в ту пору, когда Булата Окуджаву и Роберта Рождественского в числе прочих также включили в конкурс на лучший стих для нового гимна. При этом у поэтов никто не спросил их согласия, даже в известность не поставили: высокая честь, кто посмеет отказаться. Окуджава и Рождественский, такие разные, противоположные, написали в «Известия» резкое письмо с отказом.