Между мировыми была еще гражданская. И для красных, и для белых «Прощание славянки» было своим.
Конечно, в этой музыке много тревоги, в ней — вечные междоусобья и распутье России. И ее одиночество в мире.
Что же это за гимн России, который связан с войнами? Но ведь марш не зовет к «ярости благородной», и в нем не только скорбь, но много и света — все зависит от минуты. Заметьте, «Прощание славянки» в итоге оказалось более кстати именно 9 мая, а не 22 июня.
Да и в другие праздники, вполне мирные, и по другим торжественным поводам всегда и всюду звучал этот марш — проводы новобранцев, спуск корабля на воду, завершение большой стройки, парад, шествие… В фильмах, спектаклях, теле- и радиопередачах.
Всякий раз при звуках его возникает чувство личной причастности ко всему вокруг и чувство бессмертия, хотя и погибнуть не страшно, если, конечно, за дело.
Военное происхождение музыки — не суть. Французский капитан Руже де Лиль более двух веков назад написал «Марсельезу», которая стала символом революции не только во Франции, а в итоге стала государственным гимном его благовоспитанной, преуспевающей Родины.
Без всяких ратных побед и трудовых завоеваний, при всей нищете и почти бессмысленности бытия «Прощание славянки» и сегодня России к лицу. Эта музыка внушает нам, что Россия все же лучше и чище того, что в ней всегда происходило. И, может быть, главное, что звучит в мощном марше, — надежда, единственное и вечное наше спасение, потому что все века мы не живем, а готовимся жить.
В этой музыке вся Россия — в подлиннике, и ее можно слушать по убеждению.
Впереди, и очень скоро, — рассмотрение на Совете федерации, потом — слово за президентом. Если он отвергнет, вспыхнут новые разногласия и споры.
Есть такая благодарная возможность сойтись вместе всем ветвям власти и увековечить себя хотя бы в этой знаменательной частности.
Иосиф Бродский вдали от Родины, в изгнании, просил Мстислава Ростроповича убедить президента России сделать гимном страны марш «Прощание славянки».
Не знаю, где застряла просьба. Но странно было, что человеку на другом континенте, с другим видом из окна пришла в голову та же мысль.
А музыка Александрова, тоже великая, еще послужит нам, когда отсохнут и отвалятся слова.
1999 г.
Задание на дом или жертвоприношение
«Ах, как странно мы, люди, устроены — идем, давим землю…»
Борис АНДРЕЕВ, актёр. (Из дневников)
Борьба за своего читателя велась всегда. Но теперь, в коммерческое время, изменилось понятие перспективы. Я и теперь считаю самым перспективным читателем «Известий» Дмитрия Сергеевича Лихачева. Пока человек жив — перспективен. В том числе духовными наследниками.
Пока я говорил это — был прав. А потом стал прав коллега, сказавший, что газета должна завоевывать молодых и богатых. Просто бы молодых — кто же против, кто откажется от тридцатилетнего подписчика Пушкина? Нет, нужны молодые богачи.
Кто говорил, тот и прав. Вечная головоломка — как жить:
Ради неба, или ради
Хлеба и тщеты земной?
Это правда: пришибленные читатели мои — не кормильцы. Многие из них, обманутые всеми властями — советской, перестроечной и демократической, теперь не имеют денег на «Известия».
— Я уже 40 лет читаю вашу газету. Боремся-то за что? Доворуют остальное и разбегутся.
Только в России, наверное, такие странные читатели-почитатели: на подписку денег нет, а на звонки тратятся.
— «Похабель», «бордель», «хапок»… Не слишком ли много деточек в газете и мелкой политической ерунды?
Молодые, как и пожившие, — разные. Дело в качестве. А возраст — как срок годности. Читательские звонки всем нам — задание на дом.
«Прямая линия» разогналась в Пушкинский юбилей.
6 июня: 200-летие поэта.
8 июня: дежурство на «Прямой линии» «Известий».
На исходе весны теплым вечером освежающий дождь захватил несколько районов Минска. Но только здесь, на ограниченном участке Немиги, где под оглушительную рок-музыку ошалело дергалась молодежь, небо раскололось — гром, молнии, застрочил тяжелый густой град. Кто-то там, на небе, нажал на гашетку. Белая пулеметная дробь чистила бесовскую площадку ровно 10 минут. Потом резко, как по команде, на небе воцарилась тишина.