Светлана Горячева обещала обсудить вопрос с главами фракций. Прошел почти год. Тишина.
Я думаю, юные потомки наши еще долго будут развлекаться на останках.
Если проследить историю Красной площади со времен Лобного места и захоронений до наших концертно-танцевальных дней, получится, что Красная площадь и Немига — сестры. На Немиге проще, там надо лишь никого не тревожить.
«Я добрый»
Госкомиссия должна была сделать выводы по Немиге к 10 июня. Молчит комиссия, молчит власть. Родители погибших пытались подать в суд на организаторов гибельной гулянки. Отказали. Велели ждать результатов комиссии.
Никогда не выдаст власть осиротевшим родителям за убиенных детей по 10 тысяч долларов (в пересчете с «зайчиков»). Это значит признать вину.
А если бы все же белорусский батька решился искать виноватых, начать надо было бы с себя.
Представьте, что в одной и той же области, конкретно — в Могилевской, работают два хозяйственника. Один — великий, на весь СССР таких три-четыре. Председатель колхоза «Рассвет», дважды Герой Социалистического Труда Василий Старовойтов. В пору развала колхозов хозяйство Старовойтова процветало, колхоз-миллионер гремел.
И рядом — безвестный, заурядный директор совхоза Александр Лукашенко. Талант и посредственность — соседи. Заслуги одного жгли другого.
Когда в Белоруссии началась президентская кампания, Старовойтову позвонили люди из команды Лукашенко: надо поддержать, ваш земляк, готовьте людей к встрече. Он ответил в трубку: «Пусть Лукашенко сначала научится руководить совхозом, а потом добирается до страны».
Кто оказался так зло злопамятен? Неужели Сам?
По телевидению я увидел зал белорусского суда и в зале за мощной решеткой — Василий Константинович. Седой старик с глубокими крестьянскими морщинами на лице. За полтора года тюрьмы — то ли два инсульта, то ли инсульт и инфаркт, потерял зрение.
Первое обвинение — в убийстве, в заговоре против президента — было широко растиражировано.
Суд, как это часто бывает в сомнительных случаях, определил срок наказания чуть больше того, что Старовойтов уже отсидел в тюрьме.
Поразило — решетка и за ней, как зверь в загоне, — беспомощный семидесятипятилетний больной человек, фронтовик, гордость Белоруссии, ее живая легенда.
За решеткой в зале суда прячут матерых убийц, налетчиков-рецидивистов, всегда готовых к сопротивлению и побегу. Полуслепой Старовойтов, даже если бы его отпустили прямо из зала суда, до дому бы не добрался.
Старовойтову сказали, что, если он обратится с покаянием к президенту Лукашенко, меру пресечения ему изменят. В свое время журналист ОРТ обратился с личным посланием к Лукашенко и тут же был выпущен из СИЗО под подписку о невыезде. «Я добрый», — сказал президент о себе перед телекамерами.
Но гордый старик прошения писать не стал. Обвинение судья зачитывал долго, законопослушный Старовойтов стоял, сколько мог, а потом, чтобы не упасть, вцепился в железные прутья и так висел, как распятый, дослушивая приговор.
Геннадий Буравкин:
— В один день со Старовойтовым надели наручники и на его тезку-единомышленника Василия Леонова — министра сельского хозяйства. Бывший первый секретарь Могилевского обкома партии. Что-то не везёт землякам президента.
Потом арестовали председателя правления национального банка Тамару Винникову. Держали-держали в тюрьме, вдруг выпустили, якобы для лечения. И сразу исчезла…
Совсем недавно исчез и бывший министр внутренних дел Юрий Захаренко. Сам же президент его и назначил министром, видимо, надеялся, что тот разделит взгляды. По словам Захаренко, президент толкал его на репрессии. Он поставил на домашней стоянке машину, позвонил домой: «Я иду». До дома ходьбы 10 минут. В сквере к нему подошли незнакомцы, сбили с ног, затолкали в машину — и он тоже исчез. Об этом писала только оппозиционная пресса.
Упрятали в тюрьму Михаила Чигиря, бывшего премьер-министра.
От греха подальше уехал в Польшу один из лидеров оппозиции Позняк.
Там же попросил политического убежища председатель правления Союза писателей Белоруссии поэт Владимир Некляев.
Василь Быков уже больше года в Финляндии. Должен был вернуться в мае, но решил остаться там до конца нынешнего года.
Василь Быков. Когда-то, в один из самых мрачных периодов советской действительности, он, как оказалось, постоянный читатель «Известий», неожиданно прислал мне телеграмму-отклик: «Это самый человечный материал о бесчеловечности…». После чего мы познакомились, сблизились. Последнее время он оказался под мощным колпаком властей. Другу-москвичу, фронтовику, литератору Лазарю Лазареву писал письма под чужой фамилией, с вымышленным обратным адресом.