Город пережил клиническую смерть, выстоял, расцвёл, и сейчас, в этот мой приезд мы пойдём гулять с бывшим учителем и партизаном Меньшиковым по солнечным улицам и переулкам. Эти улицы — его: он их отстоял и спас, и эти улицы — мои: он их отстоял и спас для меня. Владимир Иванович не был в Старой Руссе уже тысячу лет.
Я, бывающий тут наездами каждый год, многое могу показать. Мы пойдём с ним в музыкальную школу, на стадион, позагораем на пляже, пойдём в курортный парк, осмотрим новенькие с иголочки корпуса старорусского курорта, заглянем в спортивную школу. Зайдём на завод химического машиностроения, медико-инструментальный и приборостроительный заводы… 17 промышленных предприятий поставляют продукцию (химическое оборудование, приборы газовой автоматики и т. д.) в 42 страны.
И, конечно, зайдём мы к нашим общим знакомым и друзьям. Например, к другому Владимиру Ивановичу — Кухареву, тоже партизану, командиру разведки. И представляю заранее, как они обнимутся, трижды по-русски расцелуются, и Владимир Иванович поспешит в магазин. Потому что старым партизанам после долгих лет и не посидеть, не поговорить — такой же грех, как забыть фронтовых друзей. Кухарев пожурит гостя за то, что тот не даёт о себе знать. Меньшиков, конечно, извинится, а потом, кивая на Кухарева, посетует с невесёлой улыбкой на быстротечность времени. Кухарев, действительно, сдал немного, тяжело переболел, зато вот счастье — рядом: сын Виктор, окончивший военную академию, гостит сейчас у него, вот он — крепок и здоров, как вся нынешняя молодёжь.
Так они будут сидеть за рюмочкой, два учителя, два партизана, два Владимира Ивановича, они будут говорить о том о сем, вспомнят, как вместе в один день в ноябре сорок первого перед боем за деревню Ловля они лежали ночью на сырой земле и под одеялом при спичках писали заявления о приёме в партию: «Прошу… обещаю… клянусь…». Тут же, в кустах, проголосовали: единогласно.
И, конечно же, вспомнят они тот самый бой под Опросовом, о котором писала газета.
— Немцы стеной идут, по 150 человек,— скажет Кухарев,— а вы с Леной Стефанской вдвоём из пулемётов… Она вначале глаза зажмурила: никогда не убивала. А потом… Тебя когда тяжело ранило, между двух лошадей плащпалатку натянули, и — тебя на неё. Сначала в партизанский госпиталь, а потом сразу — в Москву…
И зайдём мы ещё с Меньшиковым на улицу Минеральную. Там живёт его сестра — бывшая учительница, а ныне пенсионерка. Представляю, как откроет Галина Ивановна дверь… Объятия, поцелуи, слезы — все будет, как при всякой долгожданной и неожиданной встрече.
…Пусть простит меня читатель. Все, что я написал,— правда, кроме одного. В этот свой приезд я, к сожалению, не смогу увидеть Владимира Ивановича Меньшикова. И в следующий приезд не увижу. Вообще не увижу. Никогда.
Потому что в том бою под Опросовом Владимир Иванович погиб. Его действительно успели вынести с поля боя и даже отправить в Москву, но…
Я смотрю на его медаль «За отвагу», в удостоверении нет подписи её владельца, и место для фотокарточки тоже пусто. Потому что все это уже — посмертно.
Я думаю, что та пуля и мне была предназначена, только что успевшему родиться. И заведующей краеведческим музеем Олимпиаде Алексеевне Симоженковой была предназначена. Враг целился и в нас тоже, а попал в Меньшикова, потому, что он нас заслонил.
Фамилию Симоженковой я потому назвал, что именно к ней пришла Галина Ивановна Меньшикова и спросила, почему после ремонта сняли со стены фотографию её погибшего брата. И это она, Олимпиада Алексеевна, ответила ей:
— Не хватило места…
Старая Русса — один из немногих городов, который дал целое партизанское соединение. Здесь, под Старой Руссой, пал смертью храбрых Герой Советского Союза лётчик Тимур Фрунзе — сын легендарного полководца. Здесь, в этих краях, началась повесть о настоящем человеке Алексее Маресьеве. Несколько школьниц повторили подвиг Зои Космодемьянской. Здесь же, под Старой Руссой, пал смертью храбрых и командир партизанского отряда, в котором воевала когда-то Зоя, Андрей Крайнов. На старорусской земле сражалась прославленная латышская стрелковая дивизия.
Всех — и павших, и живших — староруссцы помнят и чтят. Память у жителей этого города особенно остра, потому что метастазы войны протянулись далеко за пределы 9 мая 1945 года. Ещё в шестидесятых годах в окрестных лесах рвались старые снаряды, гибли люди.
А совсем недавно строители рыли котлован под фундамент будущего гаража. С лопат вдруг стали падать обрывки одежды, обувь, кости. На глубине полутора метров открылась страшная картина — тридцать расстрелянных женщин, из них две беременные, семь детей, которым не исполнилось ещё и десяти, старики, юноши… Из земли доставали брошки, кольца, сумочки, серьги, нашли остатки пухового платка, сантиметр, детские игрушечные часы. По этим приметам староруссцы узнавали своих родных, друзей, знакомых…