Ну и третья мать — Валентина Андреевна Черных. Я читал праздничные открытки ей: «Дорогая мамочка, Валентина Андреевна! Желаю вам…».
Что обычно желают ей — «счастья в жизни», «здоровья», «душевного спокойствия». То есть всего того, чего им самим когда-то так не хватало.
— Будут ли после нас искать? — сказала как-то в раздумье Валентина Андреевна.
Сколько в самом деле будут ещё люди искать и ждать друг друга? 10 лет, 30? Не гадайте. Тут и сто лет — не время. Вот — история: в 1876 году (сколько лет тому? сто?) турки уничтожили и сожгли болгарское село Батаки. Уцелели (спрятались на огороде) два маленьких брата Пётр и Дмитрий, одного из них, Диму, русский офицер отвёз в Петербург. Сами братья, конечно, давно умерли, но вот сейчас уже дети Петра начали поиски детей Дмитрия. Щербакова… нашла-таки дочь Дмитрия, и совсем недавно Татьяна Дмитриевна Василевская, бывший архитектор, а теперь пенсионерка, гостила в Болгарии у своих родных.
Когда я иду по Невскому, по Горького, по Дерибасовской, я исподволь не без зависти разглядываю юных, которым по четырнадцать-пятнадцать. Они хотят казаться старше, да они и выглядят старше. Высокие, как мачтовые сосны, модные, гладкие. Сытые, здоровые, привыкшие к заботам и ласкам матерей и отцов.
Это дети того самого поколения… Это их матерям и отцам к трем годам от роду давали на целый год меньше.
Ленинград
1976 г.
Память
Снова наступили эти необыкновенные дни. Все, что мы видели, что читали, слышали, все, что пережили, все, что связывает нас с тем таким далёким и таким недавним военным прошлым, все возвращается к нам в эти дни и приобретает бездонный смысл. И щемящие звуки медных труб: «Прощание славянки». И фронтовые письма. И карточки на хлеб. И яичный порошок. И голос Левитана. И салюты, салюты…
Я зарастаю памятью
Как лесом зарастает пустошь.
И птицы-память по утрам поют.
И ветер-память по ночам гудит…[1]
Ещё и сегодня солдатам снятся солдатские сны, и они бредят боем. Ещё и сегодня умирают они от ран. Ещё и сегодня во многих домах ждут пропавших без вести, люди разыскивают друг друга. Года два назад в самом центре Винницы на зелёном островке детского парка закладывали мемориальный комплекс. Тракторная лопата заскрежетала вдруг о металл: мины! Полно мин! Совсем недавно обнаружили снаряд… в Никитском ботаническом саду.
А ведь прошло тридцать два года… Вот как они цепки, метастазы войны.
Память — это не только возвращённое прошлое, это и настоящее. Нам особенно дорого то, что дорого досталось. И потому мы помним все, что помнить обязаны. Наша память обостряется тем, что и сегодня прошлое не отпускает нас.
Кого не взволнует и ныне пожелтевший треугольник письма: на фронт — с фотографией, вот она — высоко взбитая женская причёска, подставные плечики… И с фронта: «Жди меня…» Кого не взволнуют эти пожелтевшие треугольники писем, того уже не взволнует ничто.
Многовековая история цивилизации знает немало взлётов и падений. Те 1.418 героических дней останутся навсегда как величайшее за все время единоборство добра и зла, ума и безумия.
Мы знаем в мировой истории человечества немало примеров, когда города и даже целые государства, создававшиеся веками, завоёвывались и уничтожались, обращались в прах за несколько недель и даже дней. Но у нас есть памятники, которые символизируют нашу непобедимость. Их не коснулась рука ни одного художника, архитектора или скульптора. Эти памятники — от слова «память», их создала война. Сталинградский дом Павлова. Одесские катакомбы. Изрешечённый осколками и пулями вагон, который стоит на окраине Новороссийска и дальше которого фашисты не прошли… Многие города наши пережили клиническую смерть и выжили, и остались жить. Рождённые второй раз, они теперь должны жить долго и счастливо.
Сегодня мы снова обращаемся к нашему прошлому, потому что, не зная этого прошлого или забывая о нем, нельзя до конца понять и полюбить настоящее.
В этом году 9 мая в парках столицы снова соберутся фронтовики. И смех, и слезы, и цветы, и улыбки, и песни… И номера частей, полков, дивизий.
Помню, как оглушил меня однажды среди этих плакатных войсковых наименований простенький листок из ученической тетради. Он висел на яблоневой ветке. И на нем детской рукой было выведено: «Кто знал моего дедушку лейтенанта Хохлачева Николая Яковлевича? Сообщите Хохлачеву Эдику по телефону…». И — номер телефона.