(«Сказка об Иване Богатыре»).
А ещё, если эту живую воду старый выпьет — молодым становится, хворый — выздоравливает. Даже мёртвых она воскрешает.
А кто её видел, эту живую воду, кто её пробовал? Говорят, нет её. Сказка это.
А я видел, и Толька Усок тоже. Он-то ей цену знает…
В эту ночь Толька не мог спать, все время просыпался, смотрел в тёмное окно, потом на часы, потом снова закрывал глаза. Снова просыпался. Наконец, затемно ещё встал, умылся, уселся на постели.
Надежда Степановна заглянула в комнату.
— Уже готов? — улыбнулась. — Ну, давай тогда позавтракаем пораньше.
За столом она все время украдкой поглядывала на сына: «Взрослый, совсем уже взрослый…»
Вдруг резко зазвонил будильник. Это было так неожиданно, что оба вздрогнули. В их маленькой семье никто никогда не заводил будильник. Надежда Степановна уже давно вставала на работу рано утром без всяких звонков, а Тольке он был просто ни к чему. Но в это утро в их маленькой семье появился ещё один рабочий человек, очень боявшийся проспать.
Впервые они шли на завод вместе — счастливая мать и взрослый сын. Шли через центральную проходную, потом — направо, по главной заводской аллее, по обе стороны которой шумят деревья. Матери казалось, что все люди смотрят на них, на её сына. Перед тем как ей свернуть в экспериментальный цех, остановились: «Ну, сын, счастливо».
Дальше ему идти одному. Надежда Степановна стояла и все смотрела, как в густом потоке рабочих широко, неторопко вышагивает её сын, а потом уже и видно его не стало. Только угадывала по крайним рядам, где он. Отсюда, издали, казалось, будто рабочий поток не движется, а плывёт, ровно несёт в себе по течению и её Толю.
Поток свернул направо, за белый инженерный корпус. Теперь Толе совсем немного идти, там уже рядом. Надежда Степановна вздохнула и пошла.
Ровно в восемь утра бригада коммунистического труда Петра Козина уже работала. Но в это утро Козин собрал бригаду.
— Ребята, у нас новенький. Ну, давай знакомиться, кто ты, что ты?..
А потом Кирилл Михеевич Винокуров, или Михеич, как его звали в бригаде, водил Тольку по цеху. Мальчишка с любопытством смотрел на сложные сплетения трубопроводов, паропроводов, нефтепроводов, окрашенных в разные цвета, на яркие стенды для дизелей. Тольке вдруг показалось, что дизельный цех очень похож на большой теплоход.
— Что главное в корабле? — спросил Михеич Тольку. И сам ответил: — Дизель! Мотор, как сердце у человека. От него — грузоподъёмность, от него и скорость хода. Все от него. Корабль без машины — даже и не корабль, а просто корыто.
— Так уж и корыто? А как же в старину плавали — поставишь парус, и пошёл.
— А парус что такое? Опять же двигатель, тоже мотор, только не тот. Против ветра он не ходок. А на наших парусах знаешь куда ходят? По океанам. Тихий, Индийский, Атлантический… Наши паруса криво нельзя ставить. Понял? То-то…
Потом Михеич повёл Тольку в самый конец цеха, туда, где стоял уже готовый, новенький, только что собранный дизель. Громадный красавец, с трехэтажный дом.
— Здорово! — выдохнул Толька.
…В тот же вечер он снова побежал к заводу, посмотреть издали на свой цех. Снаружи он в несколько поясов. Кирпичное здание опоясывали две широкие стеклянные полосы, которые светились неоновым голубовато-зелёным светом.
Толька частенько приходил вечером на это место. Однажды он поймал себя на мысли, что приходит сюда не только полюбоваться своим теплоходом, а потому, что к вечеру успевал соскучиться по ребятам, соскучиться по дизелям, на которые он всегда смотрел не только с уважением, но и с каким-то волнением, внутренним трепетом. Они остро пахли машинным маслом, солёным морем и густой тропической ночью, крепко настоянной на сказочной зелени тропиков.
— Скорей бы завтра…
Толька думал, что ему всё-таки здорово повезло на эту бригаду.
Будь ты трижды проклят, этот день. Толька пошёл купаться. Разбежался и птицей полетел с крутого обрыва.
Хорошо, что рядом оказались люди. Они увидели, как черноволосая голова загорелого парня стремительно прорезала водную гладь. А ноги вдруг резко остановились над спокойной пеленой, потом подогнулись и безжизненно осели в воду.
Хорошо, что рядом оказались люди…
Надежда Степановна прибежала в заводскую больницу. Первое, что спросила мать:
— Ему больно?..
Потом в больницу пришли ребята, остановили в коридоре женщину в белом халате.
— Мы насчёт Усока, что с ним будет?
— Трудно сказать…
— …Жить… будет?
— Не знаю, ребята.