Старик полез за деньгами.
— Что вы, что вы! — остановили мы его.
— Правда ли, что Валентина Терешкова стала миллионером?
— Глупость. Кто вам об этом сказал?
— Писали немецкие газеты. Если это неправда, то почему у вас столько желающих полететь в космос?
Мы объяснили, что нашими людьми движет чувство патриотизма, гордости за успехи Родины и т. д., а деньги здесь ни при чем.
— А мы все, жители Зальцбурга, ждали, что первой полетит в космос американка.
— Почему?
— Тоже писали западногерманские газеты.
— Теперь вы видите, как они правдивы в своих предсказаниях.
— Да, врут они много. А вы Америку теперь далеко обогнали.
Мы проехали по Австрии почти 1.500 километров. Природа этой страны — яркая, броская, очень живописна.
В памяти осталось многое из природных красот Австрии. Горные перевалы с облаками и туманами далеко внизу. Водопады. Зеркальные бирюзовые озера. Ярко-зелёные альпийские луга. Остроконечные, тонкие готические церкви, как карандаши, заточенные с середины, белеют на зелёном фоне леса. Красочные средневековые замки. В окнах их светятся красные загадочные огоньки. Замки-сказки. Но добрые принцы и золушки не живут в них. А богатствами и красотами этими распоряжаются местные и иностранные владельцы. Мы проезжали мимо разработок магнезитовых руд, которые вела американская компания. Проезжали мимо бывших золотых приисков.
У одного из чистых голубых озёр наш автобус остановился, мы решили искупаться. Навстречу вышел старик, очевидно, сторож.
— Купаться нельзя, озеро частное. Ищите хозяина. Платите деньги.
Хозяина рядом не оказалось, искупаться не пришлось.
В местечке Волкеледорф автобус наш снова стал. Гид отправился платить деньги… за то, чтобы ехать дальше. Здесь начиналась одна из красивейших дорог Австрии, ведущая к Гросглекнеру. Каждый, кто едет по ней, обязан уплатить хозяину дороги 30 шиллингов. Мы уплатили 810 шиллингов за всех и двинулись дальше.
Красива Австрия, но красота её давно раскуплена, разделена. Не всякому австрийцу по карману любоваться красотой своей страны.
В городке Цель-Ам-Зей мы остановились на ночь.
— Как жизнь, как дела, дедушка? — спросили мы у старичка, сидевшего на берегу озера неподалёку от гостиницы.
— Какая там жизнь… — старик безучастно махнул рукой. — Вот там, на той стороне, — это жизнь.
На противоположной стороне озера светился разноцветными огнями курорт с мировой славой. Курорт для миллионеров.
1967 г.
Урок
Когда-то мне казалось, что так будет всю жизнь. Всю жизнь я буду бегать на переменах по партам, влюбляться и один раз в месяц выпускать школьную стенгазету.
Когда-то я тайно мечтал, как понесу Наташкин портфель до самого её дома. Но предложить свои услуги боялся, а поскольку жизнь казалась бесконечной, я все откладывал, откладывал…
Куда же теперь все это потерялось? Как-то неожиданно все оборвалось.
Это были странные годы, светлые и непонятные дни. На наших школьных вечерах распахивались окна, к тонкому запаху духов в зале примешивался свежий воздух с реки. Вечерний свет, блёстки, музыка — и Наташка в белом платье плывёт по залу. Очень слабо соображаю, как во сне, потому что, кроме неё, никого и ничего не вижу. А ей — все равно. И вдруг записка — мне. «От Наташи С.» Боже правый, от неё. Подгибаются ноги, в груди что-то тревожно тает.
«Дорогой… я люблю тебя! Ну, полюби же и ты меня сильней, чем Отелло — Джульетту…»
Вечерний свет, блёстки, музыка — все это вдруг закружило, опрокинуло и понесло куда-то. Сейчас потеряю сознание — привет всем! Даже не заметил нелепое «Отелло — Джульетту…». Смотрю счастливый на Наташку, а она и не видит меня, и не смотрит, беседует с кем-то так спокойно, будто ничего и не произошло. И ещё вдруг вижу в дальнем углу — дружок, Мишка Барабанов, искоса, хитро поглядывает в мою сторону и тужится от давящего смеха.
Только тут я понял всю гнусность подлой подделки.
— Дурак ты! — говорю я ему.
Делать мне на этом вечере больше уже нечего (необъяснимо, как будто пришёл сюда за Наташкиным признанием, я ведь и не ждал его, и ни на что не надеялся), мы вместе с трижды проклятым Мишкой одеваемся и уходим.
Мы уходим с выпускного вечера. С нашего последнего школьного вечера и не понимаем этого.
Утром я проснулся и вдруг понял, что мне некуда идти, нечего делать, и портфель в углу — больше не нужен. Почувствовал, что в комнате не хватает запаха речного воздуха и тонких духов. Стало жаль, что недогулял вчерашний вечер.
Встал, медленно побрёл в школу.
На каменных школьных ступенях, подперев ладонями голову, одиноко сидел Мишка. В школе незнакомо пахло сырыми стружками, опилками и краской. Дверь в наш класс была заперта.