Двадцать пять лет прошло с той страшной зимы. Четверть века, а Ирина Егоровна Тимофеева, теперь уже пенсионерка, так и не знает до сих пор, был ли то брат её или почудилось ей.
Четверть века прошло с тех пор, а соседка её, Евгения Александровна Ершова, теперь уже тоже пенсионерка, все плачет, когда вспоминает тот зимний день. Плачет, не успокоить её…
— Колонна оказалась в двух шагах от меня, и я увидела среди пленных красивую девушку. Совсем ещё молоденькую. У неё была сумка с красным крестом. Шла она без головного убора, а по плечам у неё распущены были темно-русые пышные косы, ниже пояса. — «Ой, косы-то!» — воскликнула я. Потом увидела, что она босая и — не могу, зарыдала я, как дитя. Девушка вдруг повернулась в мою сторону — гимнастёрка у неё изорвана и вся грудь в крови — и сказала:— «Не надо. Только не надо плакать, мама…» — и улыбнулась мне. Я ещё больше заплакала…
Когда пленных вели уже из гестапо, улицы были пусты. Немцы, угрожая расстрелом, запретили подходить даже к окнам. Но из щелей заборов, из чердачных оконцев видели люди, как уже не могла идти девушка, как под руки вели её двое бойцов. Остальные окружили её плотным кольцом, чтобы гитлеровцы не могли пристрелить. Лиц пленных уже нельзя было различить, каждое — как живая рана. Колонну повели к льнозаводу.
Что было потом? Этого никто не узнал.
Тёплым летним днём 16 августа 1944 года в освобождённой от фашистов Старой Руссе работницы льнозавода разбирали бензохранилище. Хотели оборудовать его под склад. Стены и двери оказались так зацементированы, что ни кирками, ни ломами разрушить их не удалось. Залезли на крышу.
Когда крыша рухнула, люди остолбенели — на каменном полу в конвульсивных позах лежало тридцать мёртвых…
Кто-то закричал из женщин, кто-то потерял сознание… Их мужья с фронта не вернулись, и каждую вдруг пронзило: «А может, и мой тут…».
Среди мёртвых была одна девушка с длинными темно-русыми косами. Вокруг шеи её жгутом закручена косынка…
Через несколько дней городская комиссия по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков записала в акте: «Диким по своей жестокости, напоминающим средневековые пытки, представляется факт замурования 29 мужчин и одной женщины в здании бензохранилища. Дверь этого здания оказалась замурованной в два ряда кирпича на цементе… Только у 13 обнаружены огнестрельные повреждения черепа, у остальных 17 повреждений нет. Этим устанавливается — живые были замурованы вместе с расстрелянными для более жестоких мучений заключённых».
Так записала комиссия. Но много позже глубоко в земле был обнаружен пистолет. Вполне возможно, что к нему оставалось 13 патронов, которые были честно разделены, и «счастливцы» погибли без мучений.
Они простились с миром как герои. Окрестные жители слышали со стороны льнозавода «Интернационал». Их замуровывали, а они пели. Песня неслась до тех пор, пока не лёг в отверстие последний, самый страшный кирпич. И люди ушли в бессмертие.
Комиссия написала в акте: «Личность погибших установить нет никакой возможности, т. к. документов при них не обнаружено».
Двадцать два раза зацветали берёзы над могилой павших. Двадцать две зимы прошло с тех пор. В январе прошлого года комсомольцы ремонтно-строительного управления проводили своё собрание. Обсуждали материалы VIII пленума ЦК ВЛКСМ о воспитании молодёжи на революционных, боевых и трудовых традициях советского народа. Ремонтно-строительное управление — организация маленькая, комсомольцев здесь всего несколько человек. Решили они взять шефство над могилой бойцов, похороненных у бензохранилища.
А ещё решились на почти безнадёжное — узнать, кто похоронен в братской могиле. Секретарь комитета Валя Кузьмина, её заместитель Виктор Большаков, комсомольцы Людмила Уварова, Сергей Булахов и Алексей Жёлтых — вот эта пятёрка, начавшая поиски.
Они разговаривали с сотнями людей, писали запросы в архивы, музеи, министерства. Местная газета и радио призывали помочь. Удалось узнать — женщины, переносившие замурованных из бензохранилища в братскую могилу, обнаружили у погибших несколько амулетов с адресами. Эти адреса забрал тогда единственный среди них мужчина — В. Осипов. Сказал, что отнесёт их в милицию. Уже потом оказалось, что никто никаких адресов в милицию не принёс. А ещё позже выяснилось, что Осипов люто ненавидел Советскую власть и был пособником фашистов. Умер он совсем недавно.
Больше никаких следов павших найти не удалось. Комсомольцы решили — перезахоронить останки воинов, перенести их на братское кладбище.