Эдвин Поляновский. Сборник работ. Восьмидесятые
Известия
О людях
На диком пляже
Ранней весной неожиданно выпал последний снег. Черноморское побережье с его знаменитыми скалами и долинами выглядит слабым негативом привычного летнего пейзажа: белесые очертания без красок и тепла, тело без души.
Здесь, на Черноморском побережье и происходили события. На побережье — в буквальном смысле, на диком пляже.
Вера Ивановна и Прокл Савельевич — санаторные врачи, она рентгенолог, он стоматолог. Познакомились четверть века назад. С той поры и до последних дней ничего для них не изменилось. В прошлом году он уехал в Москву на курсы усовершенствования врачей, был там 75 дней, и за это время она написала Прокуне 59 писем! Когда в санатории ее спрашивали, скоро ли муж вернется, она отвечала: «Осталось двенадцать дней, семь часов, восемнадцать минут».
Через несколько дней после возвращения и произошло все то, о чем Вера Ивановна написала в «Известия».
Ее муж нелепо погиб — утонул в море. Это случилось ранним утром, на берегу были люди — солдаты строительного подразделения, прораб, председатель исполкома поселкового Совета Васько. Никто из них не решился спасти Прокла Савельевича, стали звонить в милицию.
Заместитель главврача санатория — начмед был краток и сух:
— Нет, он не утонул. Это смерть на воде, в просторечии называется иногда «охотничья смерть». Охотник бросается за подбитой уткой в холодное озеро, смерть наступает мгновенно.
Невысокий, седой, в очках, начмед смотрит на часы и решительно обрывает разговор:
— Все. До завтра. Вы заняли у меня лишнюю минуту. Теперь я вынужден извиняться перед больными, они, вероятно, ждут приема.
Педант.
Судмедэксперты подтвердили: смерть на воде, поэтому тело не погрузилось. Спазм коронарных сосудов. Вода была в то утро холодной: 16°. Высчитали — смерть произошла почти за час до того, как тело обнаружили солдаты, пришедшие на работу.
Я разыскал солдат.
— Нас было на берегу тридцать пять, трое плавают плохо. Но если бы хоть какие-то признаки жизни были, все бы кинулись спасать, даже эти трое. От волнореза до трупа было метров пять, все ведь видно.
Прораб добавил: «Мы на море живем, что к чему знаем. ЧП здесь бывают, но чтобы кого-то не спасали — не помним».
Какая же правда осталась в письме в редакцию? Никакой. Не подтвердилось ни одно из обвинений.
Да, смерть всегда преждевременна, но всегда ли надо искать виновных? Оставалось объяснится с Верой Ивановной и уехать.
Но, вероятно, не бывает совсем пустых жалоб. Зачем-то — еще не зная, зачем, — я бродил по поселку, по санаторию, разговаривал с людьми. А вот, наверное, зачем: меня насторожило одно слово, которое Вера Ивановна добавляла, говоря о ком бы то ни было — «некий». Милиционер, некий Стороженко, соседка, некая Власова, санаторный врач, некий Люблин.
— Вы знаете, Прокл с Верой скрытно жили. Друзей у них не было. В «Волгу» свою сядут и покатили. По пути не подбросят.
— А уж прибеднялись-то. Вы у них дома были? Буфет видели? Вместо посудных ящиков — посылочные приспособили. Он всю жизнь в старом бостоновом костюме так и проходил.
Нелюдимы, были, скупы? Но вреда-то никому не принесли.
Сравнительно недавно по поселку, словно дым, прибитый ветром, пополз слух: у Веры Ивановны в гараже, где «Волга», был клад — деньги, золото, бриллианты. Но опять же их дело — тратить или копить. И где хранить — их дело. Я все пытался примирить покойного с живущими. В конце концов о покойном, как принято, — или хорошо или ничего.
Прокла Савельевича, увы, не вернуть, можно лишь выразить глубокое соболезнование по поводу случившегося.
Но стало вдруг выясняться другое: спасать нужно живых, они, живые, не могут ухватиться хотя бы за соломинку.
О живых, для живых — вот куда поворачивался разговор.
Меня насторожило, что письмо в редакцию с требованием помочь привлечь к суду председателя исполкома поселкового Совета Васько «как участника гибели мужа» Вера Ивановна написала более четырех месяцев спустя после несчастья. И что свидетельство о смерти она оформила тоже спустя эти же долгие месяцы.
— Мне Сергей, брат Прокуни, посоветовал, он в городе живет, далеко: не отдавай, говорит, паспорт, оставь себе, на память.
С этого момента я поплыл уже против течения, удаляясь от того места, где умер несчастный Прокл Савельевич.