У меня есть этот снимок в семейном альбоме. В учительском ряду — отец, среди учеников — Фаля, тетя. Юная, почти ребенок.
Федулова вспоминает:
— Мы с вашей Фалей Богомоловой очень дружили. А как погибла — не знаю.
— Она закончила курсы медсестер, потом радисток. Под Моздоком тяжело ранило. Там бои сильные были. Видимо, госпиталь разбомбили. На все запросы после войны отвечали: в списках раненых, убитых, пропавших без вести не значится.
…Смотрю на фотографию и знаю, что с ними будет. Они еще не знают, а я знаю.
Я так хотел вернуться в до-войны
Предупредить, кого убить должны…
К ним надо добавить еще четверых. Василий Чемухин был постарше, в начале десятого класса он ушел в армию. Погиб под Сталинградом. С ним вместе отправился служить Михаил Клементьев. Погиб под Ленинградом. Лида Худякова после восьмого поступила в техникум. Погибла под Ленинградом. Ушел после девятого класса в армию, в танковые части Анатолий Паразихин, погиб…
«Здравствуй, дорогая мама. Бесценная моя старушка, ты не обижайся на меня, ведь на войне не всегда есть время написать письмо. Ну, мама, ты уже чувствуешь, что я жив, раз пишу…
Анатолий».
Итог: из двадцати четырех учащихся двадцать два ушли на фронт. Пятнадцать не вернулись.
А всего погибло воспитанников школы — семьдесят один.
Как рождалось могучее школьное товарищество? Одним из первых советских интеллигентов на Терском берегу, а может быть, и первым, был Николай Михайлович Пидемский, зав. районным отделом народного образования. Дед его был одним из крупных вологодских судовладельцев. Николай Михайлович живет и здравствует поныне, по-прежнему в Умбе. Дверь мне открыл красивый мужчина — густые седые волосы, прямая фигура — в старинном роскошном халате. Аристократ старого, пожалуй, петербургского уклада, на девятом десятке лет сохранил осанку, величие. Вовремя ли, не побеспокоил ли?
— Милости прошу. Беседа для меня — роскошь. Если, конечно, не с врачами. Как имя-то ваше? Это какой же церкви, протестантской? Баловались в ту пору, баловались. Как будто русских имен хороших нет. Ну, Николай, например, чем плохо.
Николай Михайлович помнит себя, пятилетнего, в гостях в доме деда: пятнадцать больших полупустых комнат, в которых доживали две старушки. Мать и отец стали медиками, а сам он поехал в Симбирск, на Волгу, строил мосты. Тяжело заболел малярией, и ему кто-то рассказал о целебном климате Терского берега. Приехал, и, правда, выздоровел, окреп.
— Я приехал в двадцать четвертом, Коган, будущий директор школы,— через пять лет. А еще через пять — первые учителя Шумилов, Рюнгинен, Шмик… Школа помещалась в одноэтажном домике, где сейчас библиотека. А мы, учителя, жили на чердаке этого дома.
Жили впятером — эстонец, украинец, еврей, немец и русский. Это я вычислил невольно для себя. А Николай Михайлович — и сейчас внимания на это не обратил, потому что никогда с подобной стороны на учителей не смотрел. Потом, позже, когда воспитывались уже следующие поколения, простые, естественные вещи стали называть завоеванием и гордостью: «братство», «национальное равноправие» или «живут просто, как все». Люди жили как люди — чем гордиться? Работали, делили стол, ютились вместе — зав. роно, директор школы, учителя. Вместе своими руками строили новую школу. Торжественно открыли в 1935 году. Потом вместе с учениками стали строить спортивный зал.
Конечно, знаменитый предвоенный выпуск вырос не на пустом месте. И школа, и весь район были лучшими в области по успеваемости.
Главным действующим лицом был Пидемский.
— Однажды утром заходит ко мне Коган. Год был самый печальный в нашей стране. Я, говорит, только что от председателя райисполкома, он предложил мне твое место. А я, спрашиваю: куда? Он руками развел, сам, мол, понимаешь. А к этому времени уже многих взяли — начальника ГМС, ветеринарного врача, главного агронома. Уже и из учителей Смирнову взяли — географа, я временно ее уроки вел. Каждую ночь за кем-нибудь приходили. Брали по одному, но каждую ночь. «Ну что ж,— говорю Когану, — желаю успеха». — «Да нет, я отказался». Поднимаюсь к Степанову, председателю райисполкома, он на втором этаже, я — на первом. Увидел меня, улыбается: «Что, Коган уже доложил». — «А вы думали промолчит? Он на мое место не пойдет, я его знаю».— «Что собираешься делать?» — «Куда-нибудь в глухомань уеду, сегодня же».— «Ищи замену и давай».