Выбрать главу

Я не знаю случая, когда бы прокуратура публично, прилюдно, гласно извинилась перед пострадавшим, что принято в обыденности всюду и везде. И тут с помощью Толкачева я решил это дело восполнить. В Фатеж отправилась зам. нач. следственного отдела облпрокуратуры В. Цыбина. «Может, не надо вывешивать объявление о собрании,— просил районный прокурор Митяев,— ой, боюсь, там шум начнется». Мы с Цыбиной шли в училище вместе, Митяев сзади, отставал и все просил: «А может, мне не идти?»

Скороговоркой извинившись за столь длительное следствие, Цыбина подробно рассказывала залу, что Евсеенкову вменялись «хищения на 25 тысяч рублей, но акты не сохранились» и доказать это не удалось. Однако у директора училища были нарушения финансовой дисциплины, это безусловно…

Никто ничего не понял. Евсеенков спросил: «Вы скажите: виноват я или не виноват?» — «Это определяет суд…» — «Так все же виноват или нет?» — «Состав преступления отсутствует…» — «Виноват или не виноват?» — «Вы реабилитированы…» — «Был виноват или нет?» — «Ну, если хотите — невиновен».

Зря Митяев боялся, зря. Зал сидел смирно.

Только недавно сняли арест с денег в сберкассе (несколько сот рублей). До сих пор Евсеенков состоит под надзором милиции, т. е. проходит двухгодовой «испытательный срок». У старшего инспектора милиции В. Полеваева хранится в сейфе «дело» Евсеенкова, со всеми особыми приметами условно осужденного. Полеваев объяснил, что если Евсеенков совершит, скажем, два административных нарушения (выедет, например, за пределы Фатежа), три года условных станут реальными. Милиция даже не знает, ей никто не спешит сообщить, что Евсеенкова надо было снять с учета как преступника еще более года назад (!), когда постановление Фатежского районного суда было отменено.

Ну и, конечно, взысканные по суду деньги за «ворованное» зерно — более 400 рублей никто не спешит возвращать.

В партии не восстановили.

Врачей поликлиники по-прежнему проверяют.

И сейчас на людном месте стараются с ним не говорить.

* * *

Жизнь подходит к концу, скоро — пенсия. И ничего в этой жизни не удалось довести до конца.

— Я уеду отсюда. Наверное, уеду.

И все останется, и ни один зеленый лист не встрепенется. Тем и кончится маленькая, районного масштаба, история, вполне даже заурядная, в которой не пролилось ни капли крови и никто не был лишен свободы ни на день.

И все так же будут стекать дожди по оборванной водосточной трубе. И забор, старый прием князя Потемкина, все так же будет догнивать на земле, оголяя ветхие сараи.

Фатеж

1987 г.

Журавлев и другие

«Считать главной задачей садоводческих товариществ, каждого садовода-любителя создание коллективного сада…»

Из постановления Крымской конференции садоводов-любителей.

Цель ясна — коллективное счастье на Коллективной земле.

Объединение так и называется — товарищество.

Тут, за единым забором, своя державная власть — правление. Свои выборы, перевыборы. И желанная свобода — граждане все независимые, на пенсии. Конечно, своя конституция — устав.

Садоводческая держава под названием «Труд» задумывалась святее всех прочих в округе, ее предназначение — в самом названии: «Устав садоводческого товарищества инвалидов Отечественной войны, труда, пенсионеров, семей погибших воинов Отечественной войны».

Товарищество, можно сказать, было создано для Журавлева. Иван Михайлович рос в севастопольском детдоме. Бежал. Работать начал с двенадцати лет, а воевать — с шестнадцати. Когда война началась, пошел в военно-морское училище. Учился мало, отправили в пулеметную роту.

— Дали саблю и пустую кобуру. Отступали мы до Балаклавы, моряки бежали… Ну, какие это моряки — пацаны, месяц-два службу прошли. Они когда в строю-то шли — спотыкались. Кирзовые сапоги, винтовка на двоих.

Журавлева вначале контузило. Оглох, но воевал. Потом ранило и контузило. Потом было ранение в ноги, семнадцатилетнего инвалида отправили в тыл. Он снова сел в обратный поезд, сказал, что отстал от эшелона.

В августе 1944 года в Польше сержанта Журавлева ранило в последний раз. Он был помощником командира пехотного взвода. Брали немецкий штаб, рядом разорвалась мина. Осколки прошили ноги, руки, позвоночник, челюсть, легкие.

В конце сороковых инвалид Журавлев женился на сестре фронтового друга. Лия Мироновна тоже вскоре получила инвалидность: несчастный случай на производстве.