Может быть, были и иные, поднебесные мотивы — единственности родины и очага, не знаю.
Владимиру Набокову предлагали купить дом, он отвечал:
— У меня уже есть. В Петербурге.
Сколько невидимых миру драм. А чаще — миру — видимых, но невидимых, неведомых нам, соотечественникам. Разве не драма для художника — не реализовать талант, разувериться.
Было три знаменитых художника революции, которые писали Ленина с натуры, — Анненков, Чехонин и Малявин. Анненков сделал громадную книгу автолитографии — портреты русской революции. Там портрет Луначарского, который был его другом, два портрета Троцкого, затем — Ленина, Зиновьева, Каменева, Радека… А Чехонин писал не только Ленина, он иллюстрировал гербы, флаги, денежные знаки… После смерти Ленина оба, Анненков в 1924 году, а Чехонин — в 1928-м, эмигрировали и скончались в изгнании. А третий…
Однажды профессор Петербургской Академии художеств Владимир Беклемишев поехал в Афон и там увидел замечательного инока. Увидел, открыл, забрал в Россию. Это и был художник Малявин. Бывший инок, кроме Ленина, писал также с натуры командиров Красной Армии — Ворошилова, Буденного… А скончался, вот вам — судьба, скончался и похоронен в Ницце, рядом с Юденичем… Там большое русское кладбище, старое, еще дореволюционное. И там много генералов белой гвардии. Над морем, над бухтой Ангелов.
Опоздал. Накануне «Русская мысль» дала объявление: «Казачий союз, союз казаков-комбатантов, объединение лейб-гвардии казачьего полка и объединение лейб-гвардии атаманского полка извещают, что войсковой праздник Донского, Кубанского и Терского казачьих войск будет проходить следующим образом…»
Я спешил, наслышан был о прошлых пышных торжествах — войска выходили в полном обмундировании, со своими знаменами.
В обозначенный час на русском кладбище Сент-Женевьев де Буа у памятника казакам собралось человек восемь — десять в штатском. Старики, пожилые, помоложе. Собственно, старик из казаков был один. Священник, из англичан, служил панихиду, кто-то, видимо, сын казака, коленопреклоненный, молился.
Программа была выполнена вся: и панихида, и молитвенный обход, и молебен. «Многострадальной Родине нашей, Всевеликому Войску Донскому, Войску Кубанскому, Войску Терскому, атаманам, казакам и казачкам, в разсеянии сущим и на Родине обретающимся, подаждь, господи, мир, здравие и сохрани их на многая лета…»
Сколько же осталось их, казаков, в Париже? Посчитали. Пятеро. Нет, шестеро. Казак Лютов, 96 лет, он еще помогает тем, кто беднее и немощнее, — дает деньги, приносит хлеб, молоко. Казак Христофоров, 88 лет, председатель комитета русского кладбища. Казак Дубенцов, 93 года, заведует музеем. Вот куда надо бы — в казачий музей.
Борис Федорович Дубенцов с Дона. В гражданскую вырос от хорунжего до подполковника. Уходил из Керчи с последними добровольческими частями. Музеем заведует 60(!) лет, со дня основания. При музее и живет.
— Что такое казаки, знаете? Накануне германской войны вся русская конница имела 51 полк — гусары, уланы и так далее. А казаки выставили 102 полка, вдвое больше, чем вся Россия. Одно только наше Донское войско выставило 57 кавалерийских полков — с лошадьми, обмундированием, вооружением. Только винтовки выдавали. А еще — кубанские, терские, сибирские, уральские, астраханские казаки… Когда государь-император отрекся, командир полка сказал: «Нам больше в Петербурге не стоять». И мы все эти музейные ценности, которые видите, переправили в Новочеркасск. Россия была в хаосе, а на Дону стояла тишина, туда стали стягиваться все несогласные… В 1926 году наше общество в Париже нашло этот дом, сюда и свезли все ценности.
Борис Федорович знакомит с экспонатами музея.
— Вот прибор императора, это был его последний обед… Что это за форма? Потемкин сопровождал Екатерину по Новороссии после присоединения к России. С ними следовал эскадрон нашего полка в этой самой форме. А вот стаканы с красивым вензелем Н. Это когда Наполеон отступал, наши казаки его преследовали, он бросил коляску. Стаканы — из его сервиза. А вот и сама коляска. Смотрите, приказ одеть эскадрон казаков для сопровождения Наполеона на остров Святой Елены. Казаки конвоировали его до Тулона.
…На стенах — портреты всех командиров полка, начиная с первого, при Екатерине. Больше двухсот лет полку! 32 портрета — большие, красочные, писанные специально в одной манере — при жизни командиров.
Истинное русское воинство, несмотря на поражение и мытарства, все сберегли. Все чтут! И все победы до сих пор отмечают, хоть и бедно, и дни рождения свои. И балы давали благотворительные, а деньги — в пользу музея. Сейчас на верхний этаж Дубенцов пустил студенток, невелик доход, но и он — музею на пользу.