Между тем «С-13» обратно на базу не спешила и 9 февраля торпедировала еще и крейсер, охраняемый шестью эсминцами. На борту было 3600 гитлеровских солдат и офицеров.
Александр Маринеско, отмечал с восхищением нарком флота Н. Кузнецов, за один поход уничтожил целую дивизию!
Комдив А. Орел представил Маринеско к Золотой Звезде.
Награду снизили до ордена Красного Знамени.
Из подвига вычли вину. Задним числом.
Соответственно были снижены награды и всему экипажу.
Вот теперь Маринеско дал себе волю — выпивки, отлучки, конфликты с начальством. Когда понял, что болен, на очередной парткомиссии попросил определить его на излечение. Война была уже позади. Маринеско просто уволили с флота, при этом понизили в звании сразу на две ступени.
Жаль, поздновато вышел приказ министра обороны Р. Малиновского, год шел 1960-й, и жить Александру Ивановичу оставалось немного. Этот приказ отменял прежние, неприятные и реабилитировал Маринеско полностью.
Памятник задумали отлить из бронзы.
Моряки, офицеры в течение полугода сэкономили и сдали сверх плана тонну цветного металла и обменяли его на бронзу. Глыбы гранита — старого, еще петровских времен — взяли на месте разрушенного пирса. Бросили клич: с офицеров — по пять рублей, с мичманов — по три, с матросов — по 50 копеек. Всеобщий подъем был необыкновенным. Собрали три тысячи.
Но рабочие трудились бесплатно, сверхурочно. Валерий Приходько за свой многолетний труд от денег отказался. Деньги решили потратить на организацию праздника открытия.
Праздник был чудо! Съехались члены экипажа «С-13» (немного их осталось), приехала дочь Маринеско. Пришли руководители партийных и советских органов Лиепаи. Площадь была забита. Телеоператоры, фотокорреспонденты. Почетное каре моряков. Когда разрезали ленту, и опустили покрывало, открылась надпись: «Героическому экипажу Краснознаменной п. л. «С-13». Его боевому командиру Маринеско А. И.». Гарнизонный оркестр исполнил гимны СССР и Латвийской ССР. Цветы, митинг. Замечательно выступил Яков Спиридонович Коваленко, командир боевой части «С-13». Рассказал о Маринеско, об экипаже. Он останавливался, спазмы не давали говорить. Рисковал, конечно: у него было два инфаркта. (Из офицеров лодки, кроме него, жив лишь штурман Николай Яковлевич Редкобородов).
Гости уже разъехались, а моряки ходили к памятнику, фотографировались.
Специалисты прикинули цену памятника: 30 тысяч рублей.
Открытие состоялось 3 октября.
А в конце месяца рано утром матросы, офицеры глянули и остолбенели — имя Маринеско с памятника сорвано, слово «героическому» изъято. Все свершилось ночью. Кто решился? Надписи крепились на шурупах, и теперь черные дыры зияли, как следы от пуль.
Представлявший Маринеско к званию Героя комдив Александр Евстафьевич Орел, ныне — адмирал в отставке.
— Беда Маринеско, — сказал он,— в том, что его судьбу решали те, кто ни разу выстрела не слышал.
Кто? В Центральном военно-морском архиве в Гатчине я разыскал это имя: временно исполняющий должность комбрига Л. Курников. Ни до Наркомата ВМФ, ни даже до Военного совета Балтфлота представление А. Орла не дошло. Проявили бдительность в первой же инстанции. И на документах, изгонявших Маринеско с лодки и с флота, стоит та же фамилия.
Почти сорок лет спустя балтийские подводники соберутся на очередную встречу, Коваленко будет говорить о своем командире, и речь его шесть раз прервут долгие овации — при каждом упоминании имени Маринеско. Курников сидел в президиуме и тоже аплодировал. А что делать?
Впрочем, я допускаю и раскаяние. В 1959 году Курников все же подписал ходатайство о представлении Маринеско к званию Героя. Но время было упущено.
И другие люди ходатайствовали о присвоении ему, уже посмертно, звания Героя. Последний раз в 1985-м.
Имя Александра Ивановича было под запретом полтора десятка лет. Лишь в одной статейке в 1951 году об «атаке века» было сказано полушепотом, словно речь не о подвиге, а о преступлении: «Одна из подводных лодок Балтийского флота…».
С 1948 года Маринеско работал в институте переливания крови заместителем директора по хозяйственной части. Директор-хапуга строил дачу, хотел избавиться от принципиального зама. С согласия директора Александр Иванович развез по домам низкооплачиваемых работников валявшиеся во дворе списанные торфобрикеты. Директор от своих слов отказался, позвонил в ОБХСС. Маринеско приговорили к 3 годам лишения свободы. Он ехал на Колыму в одном вагоне с недавними полицаями.