Александр Иванович был освобожден досрочно. К этому времени уже посадили за хищения директора института.
Судимость с Маринеско сняли. В партии восстановили.
Я позвонил в институт переливания крови, попросил установить по архивам, кто был тогда, 40 лет назад, директором. Молодая секретарша Маргарита Антимонова ответила моментально, как будто речь шла о сегодняшнем руководителе.
— Кухарчик. Викентий Васильевич Кухарчик.
Сказала с горечью.
А председательствовала на том суде Прасковья Васильевна Вархоева. Первый состав суда распался. Прокурор, фронтовик, видя липу, от обвинения отказался, оба народных заседателя заявили особое мнение. Лишь судья не сдалась.
Но зачем я извлекаю имена — из тьмы, из небытия? Мало ли было их, подручных своего времени? С единственной целью — вернуть в широкий обиход, в повседневность такие забытые понятия, как честь имени или, как еще говаривали в старину, фамильная честь, и соответственно фамильное, родовое бесчестье. Много было их, подручных, для которых чистота и незапятнанность имени были ничто рядом с карьерой и благополучием. И Курников, и Вархоева проявили сверхбдительность, понимая, что ничем не рискуют.
Если бы имена разрушителей обнародовались, широко и прочно оседали в народной памяти, может быть, они, разрушители, задумались над тем, что через поколения на их детей и внуков будут оглядываться. И, может быть, распорядителей стало бы поменьше, и исполнителей сыскать было бы потруднее.
Конечно, я упрощаю. История последних десятилетий менялась так часто и круто, что созидатели и разрушители (гонители и гонимые) оказывались подчас в едином лице.
Итак, В. Иванов — единственный, кто решился поставить памятник Маринеско. Столько сил, энергии затратил он на сооружение, что, пожалуй, можно считать его соавтором скульптора.
Как узнают обо всем люди!.. С разных концов страны в Лиепаю полетели письма, люди просили фотографию памятника.
Я и ожидал увидеть соавтора, но был сражен.
— Собираетесь писать? Не надо шума. Сенсации сейчас не нужны, надо, чтоб все провешено было, компетентно провешено. Вы о Вышинском читали? Ну и что? А мне не понравилось.
Передо мной сидел уже не политработник части Иванов, а контр-адмирал Иванов, благополучно переведенный из Лиепаи в Ленинград.
— Сняли фамилию? У нас есть совет по военно-патриотическому воспитанию, он решил. Демократично.
— Ну и объяснили бы людям. Зачем же ночью?
— Потом объяснили: памятник не готов, совершенствуем.
— Значит, под два государственных гимна, под знамя части сдавали «неготовый объект»?
Нечасто видел я отречение.
В день моего отъезда Иванов позвонил: «Примите. Я ночь не спал…». Сказал доверительно, что фамилию велели снять офицеры из Политуправления Балтфлота, но никак не ВМФ.
Он опять обманул меня. Именно «Москва» вынесла ему взыскание: «строго указать». Но поскольку от Балтфлота Иванов теперь независим, туда и «увел» меня от начальства.
В части выяснились подробности. Иванов при офицерах разговаривал с Москвой, повесил трубку: «Имя, видимо, придется снять». Он не пытался ничего объяснять в трубку, выслушал беспрекословно, в это время решался его вопрос о переводе в Ленинград. Иванов сказал верному помощнику Найде: «Снимите, но без посторонних взглядов». Найда передал дальше, матросу Юрию Буянкину, работавшему при музее.
Буянкин уже демобилизовался, я нашел его в Саранске.
— Я слышал о Маринеско и вначале указание не выполнил. Думал, забудут… Но потом Найда напомнил. Когда стемнело, я взял стремянку, отвертку. Там работы-то…
А как быть с трогательными письмами, с просьбами выслать праздничные снимки памятника? Капитан 2 ранга Анатолий Найда сам лично обрезал фотографии, сделанные в день открытия, отхватывал верхушку, где была надпись. Такую же фотографию он отправил даже ленинградским следопытам из школы № 189, которые были на открытии. Негативы снимков, хранившиеся в музее, были изъяты.
В части всю инициативу переговоров решительно взял на себя начальник отдела Политуправления Балтфлота Н. Ильин, он оказался здесь в командировке.
— Во-первых, чтоб вы знали, — начал он по-военному жестко,— слово «героическому» убрали с памятника потому, что среди экипажа «С-13» не было ни одного героя. Во-вторых, что касается имени командира… имеются слухи, что «Густлов» топил не Маринеско, а старпом.