С чем вообще больше всего жаль человеку расставаться на этой земле? Не с тем, конечно, что можно обратить в рубли. Нет. Более всего жаль, наверное, покидать самое простое — облака, волны, листья, звуки узловой станции. Прокл Савельевич и Вера Ивановна все собирались в отпуск вместе — «как люди», сесть в поезд и махнуть куда-нибудь подальше, например, в Ленинград, на белые ночи.
Этого города для них больше нет.
Можно бы совсем не жалеть о прожитом, о безвозвратном, совсем ни о чем не жалеть, если бы потом, умерев, можно было превратиться хотя бы в прибрежный куст и видеть только облака. Только бы это одно. Или, став прибрежным камнем, слышать только шум волн.
Знаете, как в детстве, когда кладешь на ладонь камешек и долго смотришь на него, то кажется: если сейчас долго дуть на него, вдыхать в него тепло, он шевельнется, оживет и, став жуком, улетит в бесконечность.
А больше всего жаль, наверное, покидать добрых людей — родных, близких, случайных спутников. Вы знаете, в этой истории есть кого выбрать в друзья — надо лишь из узкого, душного семейного круга шагнуть в любую сторону, в любую — и сразу можно свободно вздохнуть. Вот — солдаты на берегу, врачи, тот же начмед. Вы уже, наверное, забыли о нем — седом, сухом педанте в очках. Это он, прибежав на берег и сразу же поняв, что Прокл Савельевич мертв, около часа делал ему искусственное дыхание. Зачем? Рядом была Вера Ивановна, которая никак не верила, что она — вдова. Начмед взмок от усталости, иногда его подменяли.
А однажды он отдыхал на пляже со всей семьей — рядом были мать, жена, двое детей. Где-то, совсем далеко, у самого края горизонта, он увидел исчезающую в волнах точку и понял, что гибнет человек. Он предупредил семью и шагнул в море. Плыл очень долго. Здесь, на побережье, морские течения и ветры сменяются вмиг, и когда начмед возвращался обратно, море заштормило, он выбился из сил, течение отнесло его далеко в сторону, и он, ослабевший, с огромным трудом выполз на пустынный берег.
Оказалось, что там, на волнах, качалась старая автомобильная шина.
1983 г.
Маленький большой футбол или воспитание чувств
На матчи футбольных мастеров я уже давно не хожу, сами же мастера и отучили — искренности мало в игре.
Зато какое удовольствие ходить на заштатные маленькие стадионы, спрятавшиеся за деревянным забором где-нибудь в парке, или у пруда, или за новостройками рядом с пустырем; провинциальные стадионы в черте Москвы — зеленое или гаревое поле, с одной стороны — деревянные скамейки, с другой и вовсе ничего; перегнувшись через низенький забор, стоят болельщики под деревьями…
Но главное — футбол от чистого сердца, особенно когда играют мальчишки: страсти кипят истинные, неподдельные.
Они, дети, конечно, играют для себя, для удовольствия. Но и для зрителей, которые тут друг друга знают.
Казенная, пресная игра по телевидению меня уже не очень удручала, я знал: все равно футбол жив, не спешите заносить его в Красную книгу, впереди воскресенье, маленький стадион.
В конце концов, что такое игра? «Исполнение», «сверкание» и, наконец, «развлечение» — так сказано в словаре, и маленький стадион все это подтверждал.
Но даже маленький футбол — это работа. Даже за детский футбол можно получить премию или выговор, могут повысить в должности или уволить со службы.
С некоторых пор не без грусти я стал наблюдать — исчезает игра и с маленьких стадионов. Вот уже судья с трудом отодвигает стенку на девять метров, вот уже после его свистка мяч отбрасывается далеко в сторону, вот уже и майки навыпуск, уже громко, на все поле, нецензурная брань. Сначала не веришь, а потом, привыкнув, забываешь, что им по 12—13 лет. Взрослые дети. Теперь они все меньше играют и все больше занимаются добычей очков для клуба, для тренеров, для тех, кого могут наказать или наградить.
В словаре я нашел еще одно толкование понятия игра — «козни».
Очередное московское воскресенье, 11 сентября. Четырнадцатилетние футболисты «Спартака-2» выигрывают на своем поле у сверстников из «Москвича». После забитого гола весь второй тайм хозяева демонстративно выбивали мяч далеко в аут, благо деревья вокруг густые — мяч не сразу сыщешь; когда дети из «Москвича» ставят мяч для штрафного удара, дети из «Спартака» выбивают его в сторону, вратарь и защитники «тянут время». Они много раз видели, как играют мастера. Заимствовать у них технику еще трудно, а вот козни — в самый раз.