Восьмилетний Саша мыл полы, топил печь, готовил еду, вместе с матерью корчевал пни на дрова. Работал до изнеможения, но зато, наверное, ни один сын на свете не был так уверен, что отец вернется.
Эвакуировались они не сразу в глубинку, а перебирались с места на место. Словно не эвакуировались, а отступали — Харьковская область, Сталинград, Саратовская область. Осенью сорок второго плыли по Волге в Камышин. Небольшой пассажирский пароходик причалил к пристани в Саратове, стоянка — час. Здесь жила семья брата отца — Андрея. Мать заскочила к ним: от мужа нет писем… Жена Андрея — Лена неопределенно пожала плечами, рассказала об Андрее, что жив, что воюет в танковых частях. И только когда гостья заторопилась уходить, Лена сунула ей в карман газету.
— Андрей с фронта прислал. Только прочти на пароходе…
Вновь поплыли мимо осенние волжские берега. На первой же странице на полях она увидела два слова, написанных от руки чернилами: «Смерть брата!» Чей почерк, Андрея? Лихорадочно пробежала глазами страницы, увидела заметку о героической гибели комиссара роты разведчиков Железного.
Антонина Михайловна подошла к борту, смотрела на тяжелую воду… Маленькая надежда теплилась в ней: отчество в заметке было чужое — «Авдеевич».
Саша ждал отца долго. Уже после войны, когда возвращались фронтовики и в многоголосых дворах пацаны хвастались их наградами, он вдруг ясно понял: отца больше нет.
Мать показала ему газету. В небольшом донецком селе, читал Саша, комиссар Спартак Авдеевич Железный принял неравный бой…
А при чем здесь Спартак, скажет теперь читатель?
Имя, как и родителей, человек себе не выбирает. Однако Железный в детстве прочитал роман Джованьоли «Спартак» и решил имя поменять. В его комсомольском билете в 1925 году вместо Петра появилось имя легендарного гладиатора.
Над какими страницами «Спартака» трепетало маленькое сердце? Может быть, над теми вначале, где гладиатор, еще раб, сражается на потеху публике на арене Большого цирка — один против четверых и побеждает: и, побеждая, не убивает, а дарует жизнь последнему побежденному. А может быть, там, где Спартак зовет сражаться и умирать не для потехи, а для завоевания свободы: «Я надеюсь… сокрушить позорные законы, заставляющие человека склониться перед человеком… Свободы ищу, свободы жажду, свободу жду и призываю, свободу как для отдельных людей, так и для народов, великих и малых, для сильных и слабых, а вместе со свободой — мир, процветание, справедливость».
Над какими страницами горевал, страдал ребенок? В конце книги? Там, где вождь рабов-повстанцев гибнет в неравном бою?
…А сочетание, конечно, получилось несокрушимое — Спартак Железный. Да еще кузнец.
Вместе с именем он выбрал себе судьбу.
Конечно, свет имени падал на него. 22 июня 1941 года он явился в военкомат, в полном походном снаряжении, с чемоданчиком в руке.
После окончания курсов при Харьковской политшколе Железный осенью сорок первого попадает в 383-ю шахтерскую стрелковую дивизию. Здесь его назначают политруком разведроты. Командир дивизии К. Провалов в своих мемуарах вспоминает, что политрук ходил в разведку чаще, чем командиры взводов разведроты. «Когда я сам иду в разведку, — говорил Спартак, — это и есть моя партийная агитация». Видимо, не во всем тут прав был Спартак, пишет командир дивизии, но что делать — он рвался в бой.
В ночь с 18 на 19 ноября группа разведчиков под командованием политрука кинулась на вражеские окопы. Они уничтожили 60 офицеров и солдат, захватили трофеи. Уже через день Спартак Железный повел отряд разведчиков на высоту, занятую фашистами. Врагов было много больше. Бой шел четыре часа. Целая рота противника, понеся большие потери, отступила. А еще через несколько дней снова разведка боем. Железный полкилометра нес на себе раненого младшего лейтенанта Хацко, перебинтовал, спрятал и вернулся в бой.
Разведчики любили ходить на задание именно с ним.
Под Княгиневку Спартак с ротой был отправлен, чтобы завязать бой на северо-восточной окраине села, вызвать у врага панику, а главные силы — стрелковый батальон должен был в это время ударить с юга.
Ночь на 5 декабря выдалась с морозцем и вьюжная — как раз для разведки. Политрук с бойцами сделали больше, чем требовалось, они зацепились за окраину Княгиневки, даже заняли несколько домов. Когда Железного ранило, его перевязала Нина Гнилицкая и хотела отправить в тыл. Он остался. Его ранило снова. Потом две пули задели Нину Гнилицкую, левая рука повисла, как плеть, она, перевязав себя, встала с автоматом в руках к пролому в каменном заборе рядом с политруком, которого уже не покидала. Это был последний рубеж обороны.