Для нас он был просто ветеран партии. Да, мы многое знали о нем — в годы гражданской войны работал в Одесском большевистском подполье, потом создавал молодую советскую печать на Украине. Но в сутолоке будней мы почему-то поразительно не любопытны были к подробностям этой жизни. Он родился в первую весну нынешнего века, а ушел из жизни осенью восьмидесятого года. Теперь, когда его нет, я разглядываю фотографию молодого Гарина — прекрасное, открытое лицо. Теперь, когда его нет, я из книг узнаю вдруг, что это он, Гарин, опознал тогда в морге Жанну Лябурб.
Почему же мы так нелюбопытны? Что мешает нам быть ближе к прошлому, а значит, и друг к другу? И зачем, скажите, мне теперь этот снег 6 марта 1919 года, если я мог узнать о нем из первых уст? Ведь память — это мы.
Старые одесские коммунисты с грустью рассказали мне о том, что стена, у которой была расстреляна Жанна Лябурб с товарищами, совсем недавно была снесена. Одесситы звали ее стеной коммунаров. На месте старого кладбища решили разбить парк, произвели перезахоронение. А еще, передавали они мне по телефону чужое объяснение, стена якобы стала мешать проезжей части дороги.
Слишком решительно судить на расстоянии не буду. Я просто пытался представить себе современный ландшафт — парк ли, площадь или улицу, — где бы эта стена, живая память, была лишней, и не мог. Мы и посреди проспектов сооружаем победные арки.
Первый идет вперед и жертвует собой, если знает: сзади него — второй, дело не умрет. Целое поколение готовило и вершило революцию, зная, что за ними идут вторые, они ее защитят… Прошло почти двадцать лет, когда на защиту Отечества встали вторые. Эти четыре года 1941—1945 — известны всему миру. И об этих годах Политиздат тоже выпустил похожую книгу с похожей судьбой — она дополнялась, переиздавалась шесть (!) раз. Название ее — «Говорят погибшие герои». Вот строки из нее:
Из письма разведчицы Зои Кругловой родным:
«Я исполнила свой долг. Мамочка, ты особенно не убивайся, не плачь. …Труп мой будет в г. Острозе за тюрьмой, у дороги. Будет надето, мамочка, мое шерстяное черное платье, теперь оно выгорело, и тобой купленная трикотажная красная кофточка, русские сапоги. Ваша дочь Зоя. Прощай, прощайте…».
Из письма-завещания красноармейца Л. А. Силина жене и детям:
«…Больше всего я люблю жизнь, но больше жизни люблю я вас, Аня и мальчики. Я умер, как подобает мужчине, защищая свой дом, свою землю. Любите Родину, как я ее любил, боритесь за нее, как я, а если понадобится, умрите, как я… Ваш муж и отец».
Когда его вели расстреливать, он прокусил себе вену на руке, смочил кровью платок и, бросив его в толпу, крикнул: «Передайте это на память моим сыновьям».
…И первый лишь второго ради мог все снести, мог пасть в пути, чтобы только тот поднялся сзади, второй, чтобы за ним идти. В настильной вьюге пулемета он взгляд кидал назад: «За мной!» Второй поднялся. Значит, рота — и вся Россия за спиной.
«Нас никогда не победят… Нас миллионы…» Эти строки за несколько минут до гибели написал попавший с бойцами в окружение Валерий Волков, сын сапожника, ученик 4-го класса, пионер.
Сесть в любой поезд, сойти на любом полустанке и там по влажной траве пройти, прислониться к любому дереву, прижаться щекой, оно тебя, может быть, всю жизнь ждет здесь, а ты только сейчас вот явился на исповедь, но оно помнит тебя, узнало — это все и есть Родина. Когда тебя не будет, а все останется — и эта береза, и солнце, и косые дожди, к этому стволу придет кто-то другой в XXI веке вместо тебя, вместо тех, кто был до тебя.
Здесь, в тишине и одиночестве, слышнее их голоса, продолжается перекличка павших, они друг друга не слышат, но слышим мы. Сколько бы времени ни прошло, мы будем различать эти голоса. И когда отгремит последний выстрел — они будут отомщены.
Все, что сбыться могло, мне, как лист пятипалый, прямо в руки легло. Только этого мало. Понапрасну ни зло, ни добро не пропало, все горело светло. Только этого мало. Листьев не обожгло, веток не обломало. День промыт, как стекло. Только этого мало…
По отношению к отцам каждое поколение — вторые.
Сегодня мы просто обязаны жить долго.
1983 г.
Хроника одного десанта