Внезапно меня осенило: такие следы могло бы оставлять на песке разросшееся до невиданных размеров насекомое с множеством ног. И при этой мысли на меня обрушилась истина. Я вспомнил паука, высеченного на развалинах и на статуях, и теперь стало очевидным, кого олицетворял он для обитателей города. Как там говорилось в надписи? «Злое божество города, что обитает там с начала времён». Глядя на вереницу следов, приближавшихся ко мне, я понял: древнее злобное божество города по-прежнему живо, и я нахожусь в его храме один и без оружия.
Кто знает, какие невиданные твари существовали на заре времён? А этот гигантский паукообразный монстр — не могло ли так сложиться, что строители города повстречали его, когда пришли в те места, и в благоговейном страхе сделали своим божеством, построив ему грандиозный храм, в котором я теперь и стоял? И, обладая знаниями и умениями, чтобы сделать невидимым для людских глаз сей огромный храм, не могли ли они сделать подобное и для своего бога, тем самым почти превратив его в истинное божество: незримое, всемогущее и бессмертное? Бессмертное! Чтобы просуществовать все эти века, оно и должно было быть бессмертным. Как известно, даже некоторые виды попугаев живут сотни лет. А что мы знаем о чудовищном реликте из допотопных эпох? Когда город опустел и разрушился, а в логово монстра в храме перестали приводить жертв, то с чего бы ему не жить, рыская по пустыне? Неудивительно, что арабы боялись тех краёв! Смерть ожидала всякого, кто всё же отважится прийти туда. Ужас мог гнаться, нападать и хватать добычу, и при этом всегда оставаться невидимым. Неужели подобная смерть приближалась и ко мне?
Такие мысли бурлили у меня в голове, пока я следил за неуклонно растущей цепочкой следов, которые оставляла подступавшая всё ближе и ближе погибель. И тут сковавшие меня оковы страха лопнули. Я бросился вниз по огромной лестнице, а затем — во двор. Я не мог сообразить, где же укрыться в этом громадном зале. Попробуйте-ка спрятаться в помещении, где всё прозрачно! Но я должен был отыскать какой-нибудь закуток. Наконец, проскочив мимо подножия лестницы, я добрался до стены, расположенной прямо под площадкой, где только что стоял, и сжался там в комок, молясь, чтобы сгустившиеся тени сумерек скрыли меня от глаз обитавшего в храме монстра.
Когда тварь миновала ворота, сквозь которые не так давно вошёл и я сам, об этом сразу же стало известно. «Пуф, пуф, пуф», — раздались приглушённые, мягкие звуки её поступи. Шаги на мгновение замерли у отворённой двери в конце коридора. Возможно, чудовище удивилось, что проход оказался открыт. Почём знать, насколько низкий или высокий интеллект заключён в мозгу твари? Затем: «пуф, пуф» — она пересекла двор, и я услышал, как приглушённый топот удаляется наверх. Если бы я не боялся даже вздохнуть, из меня точно вырвался бы крик облегчения.
Но страх всё ещё не давал пошевелиться, и, пока тварь поднималась по лестнице, я продолжал сидеть, скорчившись у стены. Вы только вообразите картину! Всё вокруг было совершенно невидимым; всё, за исключением большого плоского песчаного круга в футе подо мной. Но внутренним взором я видел то место и знал: рядом находятся стены и дворы, а наверху — чудовище, в страхе перед которым я и сидел, затаившись в сгущавшейся темноте.
Звук шагов над головой стих: судя по всему, тварь скрылась в большом зале — в том самом, в который я не отважился войти. Теперь настало самое время сбежать под покровом мрака, так что, поднявшись на ноги с безмерной осторожностью, я, мягко ступая, направился через двор к выводившей в коридор двери. Когда, как мне казалось, половина расстояния уже осталась позади, на моём пути вдруг выросла очередная невидимая стена. Врезавшись в неё, я упал на спину, и металлическая рукоять ножа, висевшего в ножнах на поясе, с громким лязгом обрушилась на пол. Господи, помилуй! Я неправильно определил положение двери и, промахнувшись, шагнул прямо в стену! Я лежал, не шевелясь, и леденящий кровь ужас заполнял всё моё естество. Затем послышалось: «пуф, пуф» — мягкие шаги твари, пересекавшей площадку наверху лестницы, а после — тишина. «Увидит ли оно меня? — спрашивал я себя. — Заметит ли?» Минуту во мне тлела надежда, ведь стояло гробовое безмолвие. Но в следующий миг я понял: смерть взяла меня за горло. «Пуф, пуф», — донеслось сверху.