Впереди блестели темные силуэты вертолетов, до которых было двести метров тишины. Легкое вращение лопастей, сосредоточенные лица пилотов. Расслабятся они потом, когда закончится смена. Сейчас возможность созерцать и размышлять имел только я... Пять минут прогулки на морозном ветерке открытых пространств, чтобы потом окунуться в теплоту и мягкость салона и не успев соскучиться и присмотреться к мелькающим за ботом огням, через двенадцать минут полета наконец добраться до "пульмана", который уже ждет. Они все ждут, приходя в свое время. Фишки, пешки... а все вокруг лишь необходимость... И она мне нравится, однако как часто я ее не замечаю. Взобраться, трудиться, думать бессонными ночами. Годы ушли на достижение, но я пытался совмещать, боялся что засосет. И лимузины и вертолеты, в которых теперь мчусь расталкивая кортежем потоки транспорта или вообще паря на ними. Это мне разрешают бреющие полеты над городами и столицами стран, и мне улыбаются бригады секретарей, это и я поднимаюсь в лифтах на сотые этажи компаний чужих и собственной, это и у меня в распоряжении судьбы многих сотрудников, партнеров, компаньонов, клиентов,.. еще черт знает кого. Да, все это есть,... вот только этого ли я хотел. Еще тогда, в стране победившей розовой демократии, шлепая по улицам заваленной снегом столицы бывшей кровавой империи о том ли я мечтал и думал? С востока подбирался новый век и тысячелетие, ветер трепал волосы. О том ли я думал, о том ли что есть сейчас? Я знаю ответ, я знал его всегда..
Пустота наполняла коридоры, тишина следовала за легким дыханием и отсутствием слов. Лампы безуспешно пытались внести немного света ушедшего дня. Замершие лифты, приглушенное освещение. Лишь где-то там, в корпусе скорой помощи не гасли этажи и иногда слушался стрекот уходившего на посадочную площадку патрульного вертолета подразделения emercom. Я сидел на мягком стуле, прислонившегося спинкой к чисто покрашенной в нежно-голубой цвет стене. Пробирала легкая тоска ожидания, на которое нельзя и не нужно было влиять - не теперь, не сегодня. Зря, как это плохо, как напрасно - все что сделал и все что не успел. Все остались внизу, застыв на подходах к медицинскому комплексу. На этот этаж я поднялся один и миновав пост дежурной медсестры пошел по этажу. Иногда очень тяжело знать события наперед, наверное помогает что я могу предотвратить их с более дорогим и любимым человеком... помогло бы. Она здесь, за плотно прикрытой дверью, в тишине и полумраке палаты. Но войти нельзя, эти секунды мы проживем врозь... Текло время словно кровь, также медленно, сонно и лениво. Пульс становился реже, факты и часы этого дня мелькали перед глазами. Поздно. Но не для нее - уйдет другая. Ни взглядов ни слов, лишь меркнущий свет где-то в глубине коридоров. Ожидание... путь в пустоте, когда нет опор, нет мыслей и только редкие слова слетают с губ.... но ты не слышишь их ибо не можешь даже произнести... Очнулся от шороха закрывающейся двери. Она плакала, из ласковых глаз медленно падали слезы. Когда плачет женщина, значит уже нет сил молчать, а говорить пока было нечего. Обнять, увезти от сюда где пахнет лекарствами, дезинфекцией но не меньше и смертью. Не так быстро, но не медля. Время слов придет потом, сейчас лишь тихое "Пойдем" и тепло своего пальто в которое закутал прежде чем бережно подхватить на руки. Нас не остановил никто, может потому что некому. Пустой вестибюль, ни человека, ни взгляда, ни слова. Как приказывал, молодцы. Мелькнувшее перед взглядом стекло отворенных дверей, врезавший в лицо ледяной порыв. Бронированные очертания "мерседесов" почти рядом, открытая дверь и сомкнувшийся периметр черных фигур, не обращавших никакого внимания на начинавшуюся снежную бурю, лишь плотно прикрывавших меня пока я шел к машинам, прорезавшим сгустившуюся темноту и снегопад синими и красными сполохами пульсирующих спецсигналов. Запечатавшая салон дверь отгородила от холода и льда, и только сейчас я заметил, что пока они спускались она успела заснуть тяжелым сном, характерным только тем, что снимает усталость...
Кортеж мчался по влажной трассе уходя через плавную развязку к аэропорту. Моргающие в темноте сапфировые россыпи сигналов на мокрых боках и радиаторах германских "мерсов" вычищали две из шести полос автобана ибо приказом было "пропустить". Сопровождение патрульного подразделения полиции сегодня не заказывали, впрочем в нем небыло нужды - дорогу несущемуся картежу из черных автомобилей уступали быстро и без разговоров. Может быть сказывалось отсутствие "музыки", хотя в общем было совсем все равно - бронеавтомобили отличались отличной звукоизоляцией. Легкий отблеск лежал на лицах, замерших в мягкости салона. Она спала, время от времени устраиваясь поудобнее на его руках. Молчание и неуловимое скольжение тяжелых авто делали беспокойство совсем неуместным, наверное потому что создавалось ощущение собственных сил и удачи. Возможно это было и не так далеко от истины...
Тяжелая ночь, множество звезд. Надо будет узнать наконец что же там наверху, возникла шальная тягучая мысль. Тонированными стекла казались только снаружи. С обратной стороны открывалось прекрасное изображение проносившейся за бортом реальности. Точечки круживших над аэропортом самолетов, выстраивавшихся в высотные эшелоны на посадочные полосы, создавали странное впечатление над которым не хотелось размышлять. Вот и там, за этими серебристыми фюзеляжами, за крупинками иллюминаторов потягиваясь в ожидании посадки дремали пассажиры, чтобы вернуться в этот город как домой. Он был их домом, они знали и любили его. Город... он разный и никогда один и тот же - по образу и подобию человека, здесь множество прекрасного и безобразного, сверкающие чистотой и комфортом деловые центры, заваленные помоями и развалинами окраины старых районов начала века, множество тех, кто никогда не покидал и не покинет его - и некуда, и незачем. От этой мысли передернуло, и на неуловимое мгновение в душу закрался настоящий ужас - вот так остаться, остаться навсегда. Чтобы видеть другие города только по дурацкому ящику, чтобы не помнить что чертой города не ограничивается мир, и не считать телефонные звонки в другие страны наивным развлечением дурачков. Я и не думал, что это еще способно настолько испугать меня, может потому что часто задавал этот вопрос себе и в ответ всегда отзывалась тупая боль, которая тут же утихала. Ласково погладил по головке притихшую на руках женщину, в раздумье убрал волосы с кроткого, во власти сна, лица. Она еще спала, прижимаясь к нему, по-детски мягкая и расслабившаяся во сне. Заботы, слова, дела, смена городов и часовых поясов, огромные скорости и оперативная информация, океан которой полонит мониторы офисов - пусть это минует тебя хоть на несколько часов, впрочем как и ты сама себя.
По лицу проносились в секунду тая лучи фар встречных авто, совсем уж неуловимо похрипывала рация за поднятым тонированным стеклом, отделявшим салон от кабины водителя. Я знал, что всего в трех метрах за лимузином и немного справа и слева мчатся машины сопровождения, ребята в которых похожи на пианистов - надо успевать не только держать прекрасной реакцией и долголетней выучкой машины почти вплотную друг к другу без всякого риска полететь кувырком на скорости более ста миль в час, но и говорить по рации, поддерживая интенсивный радиообмен друг с другом, с группой на частном секторе пассажирского терминала, да и с центром совсем не здесь. Но они умеют, кажется в этом сомнений возникать не должно, прежде у них самих...
Опять мягкость салона, в котором можно утонуть. Турбины перестали натужно реветь в режиме форсажа, самолет набрав скорость и высоту лег на курс, уходя в сторону океана. Как будто небыло нескольких часов, которые сейчас ускользают исчезающим туманом зимней столицы мифической империи. В глазах плывут две звезды, а мысль все еще Там. Вылетевшие в россыпи сигналов, на мгновение включенных сирен, и огней на летное поле машины, плавно сбросившие скорость только у самого трапа, высыпавшие из джипов бесшумные тени, за которыми не слышно даже хлопанья дверей, которого просто нет. Медленно открытая дверь лимузина и ворвавшийся в салон освежающий легкий бриз, совсем не похожий на четкие установки бортовой климатической системы - педантичные немцы так и не поняли смысла абревиатуры "русский ветер", специально проставленной в заказе, впрочем воплотить тоже не сумели... Они не помогали мне выбраться наружу, впрочем такой помощи и не требовалось. Приглушенного освещения хватало только на то, чтобы не споткнуться на трапе, который обозначался фосфорицирующими переплетениями линий. Несколько шагов, растаявшие под ногами десять ступенек.