— Уже новый год наступил, — вздохнула Мара.
— Матушка, я не забыл, — с хитрецою посмотрел на нее Морозко и протянул ледяное зеркальце.
Мара всмотрелась в него и увидела, что посреди избы стоит стол, покрытый белой простынью. Вокруг стола не спеша ходит старуха, раскладывает на нем высушенные травы и цветы.
— Ну и что? — сказала Мара.
— А ты досмотри, матушка.
Мара с интересом продолжила смотреть в зеркало. К избе, в которой жила старуха, пробирался сквозь пургу мужик с топором в руках. Лицо его исказили боль и ненависть, губы шевелились и через порывы ветра доносилось:
— Я убью тебя, старая ведьма… Но перед смертью заставлю тебя вернуть мне радость жизни…
А когда он попытался распахнуть дверь, ноги его застыли и он не смог сделать ни шагу. В следующий момент застыли его руки, он опрокинулся навзничь, а рука с топором так и осталась вытянутой вверх. Постепенно оцепенение сковывало его все больше и только изо рта раздавался хрип:
— Я убью, я убью…
Вскоре и губы его застыли.
В избе старуха наклонилась над чаном, окропила лицо водой из него и превратилась в красивую молодую женщину. Она вытянулась на ложе из трав и цветов, сложила руки на груди, закрыла глаза, едва улыбнулась.
Вьюга уже стихла. Неясное солнышко осветило сугроб на крылечке, из которого торчала рука, сжимающая топор.
— Отличная жатва! — похвалила Мара и улыбнулась.
декабрь 2021 г.
4. Кот с планеты Кот
— Ну, чего лезешь под руку, Марсик… — я мягко, но настойчиво пытаюсь спровадить кота с коленей.
Этот хитрюля знает, чем меня достать: размурлыкавшись с самой проникновенной интонацией, кот с независимым видом заползает с коленей на клавиатуру ноутбука, раскладывается на ней так, что морда оказывается на столе.
— Наглота! Брысь отседова!
Какое там… Только кончик хвоста нервно подергивается: мол, кишка тонка — воспитание не позволит… Вот и делай людям, тьфу, ты — котам — добро! Знал бы, что вырастет таким ласкуном да эгоистом — в жизнь бы не подобрал! Ушки Марсика насторожились (мысли читает, что ли?), глаза сузились, хвост замер. Он обиженно спрыгнул на пол и скрылся с глаз долой.
Кот простил, когда я забрался под одеяло и выключил свет. Уткнувшись в меня мордой, Марсик свернулся калачиком рядом. Я ласково потеребил его за ушками и, убаюканный его мурчанием, стал засыпать…
«— Вот скажи, Марсик, что ты все время высматриваешь на ночном небе? — мимоходом спрашиваю его, столбиком сидящего на подоконнике.
— Тебе не понять, Саня.
— Странно: ты говоришь, а я почему-то не удивляюсь.
— Мы в искривленном пространстве, балбес. Сном называется.
— То же мне, кот ученый… И не обзывайся!
— Не задавай глупых вопросов, тогда и… А смотрю я на свою родину.
— Родина в небе? — ехидненько улыбаюсь. — Помнится, в заброшенном доме…
— Не дави на мозоль, Саня! Та развалюха — вынужденное и временное пристанище. И здесь я не навсегда, — кот снисходительно посмотрел на меня, — хотя и по обоюдному согласию.
— Ты так жалобно пищал, так на руки просился…
— Как тут не заплачешь… Как увидел тебя — сердце кровью обливаться стало… — Я стою, воздух ртом хватаю, а кот и усом не ведет, продолжает: — Вот и попался тебе на глаза.
— Так это ты меня пожалел, выходит? Это я шел мимо дрожащий, голодный, грязный и блохастый? Ну, знаешь, Марсик!
— Ты был никому не нужен, как и я.
— А с чего ты взял?
— Да забитый ты какой-то. Я не с первого взгляда вышел и напросился к тебе: ты всегда один.
— А если бы я не любил кошек?
— А ты их и не любил.
— А чего ж я тебя не вышвыриваю на улицу, когда ты достаешь своей назойливостью?
— Потому и не выгоняешь, что боишься остаться один. Ну, любви я и не ждал от такого сухаря… Насчет дружбы с тобой — надо крепко подумать… А жить под одной крышей с тобой, кошкина мать, совсем неплохо…
Тоже мне, матерящийся Цицерон выискался…
— Так что там с небом? — вернулся я к вопросу.
— Звезды, Саня. Там, в созвездии Рыси, моя родина.
— С чего ты взял?
— Мы все оттуда, кто хоть раз побывал котом. Не переживай так сильно, Саня, ты тоже попадешь туда.
— Глупости.
— Глупости у Вольтера.
— Не читал.
— А я читал этого кошконенавистника. Вот поэтому, наверное и досталось мне тяжелое детство в очередной жизни, в образе кота.
Мне становилось веселее от домыслов Марсика. Я пододвинул стул к окну, оперся локтями на подоконник, приготовился слушать: