– Одеяла исчезли! – подхватили женщины испуганным шепотом.
– Большая беда, – сказала одна.
– Такие одеяла! – сказала другая.
– Мы все огорчены твоей бедой, Гуния, – прибавила третья.
Но в душе все женщины радовались тому, что этих злосчастных одеял, предмета всеобщей зависти, не стало.
– Я только что разостлала их на припеке, – начала Гуния в тысячу первый раз.
– Да, да, – прервал ее Боун, которому уже надоело слушать. – Но в поселке чужих не было. И потому ясно, что человек, беззаконно присвоивший одеяла, принадлежит к нашему племени.
– Не может этого быть, о Боун! – негодующим хором отозвались женщины. – Нет среди нас такого.
– Значит, тут колдовство, – невозмутимо заключил Боун, не без лукавства глянув на окружавших его женщин.
– Колдовство! – При этом страшном слове женщины притихли, и каждая опасливо покосилась на соседок.
– Да, – подтвердила Гуния, в минутной вспышке злорадства выдавая свой мстительный нрав. – И уже послана лодка с сильным гребцом за Клок-Но-Тоном. С вечерним приливом он будет здесь.
Народ стал расходиться, и по селению пополз страх. Из всех возможных бедствий колдовство было самым страшным. Дьявол мог вселиться в любого – мужчину, женщину или ребенка, и никому не дано было знать об этом. Против сил невидимых и неуловимых умели бороться одни лишь шаманы, а из всех шаманов в округе самым грозным был Клок-Но-Тон, живший в соседнем поселке. Никто чаще его не обнаруживал злых духов, никто не подвергал своих жертв более ужасным пыткам. Как-то раз он даже обнаружил дьявола, который вселился в трехмесячного младенца, – и очень упорный это был дьявол; чтобы изгнать его, понадобилось целую неделю продержать ребенка на ложе из шипов и колючек. Тело после этого выбросили в море, но волны снова и снова прибивали его к берегу, точно предрекая беду; и только когда двое сильных мужчин утонули поблизости в час отлива, оно уплыло и больше не возвращалось.
И вот за этим Клок-Но-Тоном послала Гуния. Уж лучше бы свой шаман, Скунду, был при деле. Он обычно не прибегал к таким крутым мерам, и однажды ему случилось изгнать двух дьяволов из тела мужчины, который потом прижил семерых здоровых детей. Но Клок-Но-Тон! При одной мысли о нем у людей сжималось сердце от зловещего предчувствия, и каждому чудилось, что на него устремлены подозрительные взгляды, да и сам он уже смотрел подозрительным взглядом на остальных. Так чувствовали себя все, кроме Симэ, но Симэ был безбожник и неминуемо должен был кончить дурно, хотя до сих пор ему все сходило с рук.
– Хо! Хо! – смеялся он. – Дьяволы! Да ведь сам Клок-Но-Тон хуже всякого дьявола, другого такого по всей земле тлинкетов не найти.
– Ах ты глупец! Вот он явится скоро со всеми своими заклинаниями и наговорами. Придержи лучше язык, не то как бы не приключилось с тобой недоброе и счет твоих дней не стал бы короче.
Так сказал Ла-Лах, прозванный Обманщиком, но Симэ только засмеялся в ответ.
– Я – Симэ, не знающий страха, не боящийся тьмы. Я сильный человек, как и мой покойный отец, и у меня ясная голова. Ведь ни ты, ни я, никто из нас не видел своими глазами духов зла…
– Но Скунду видел их, – возразил Ла-Лах. – И Клок-Но-Тон тоже. Это мы знаем.
– А ты почему знаешь, сын глупца? – загремел Симэ, и его толстая бычья шея побагровела от прилива крови.
– Я слышал это из их собственных уст – потому и знаю.
Симэ фыркнул:
– Шаман – только человек. Разве не могут его слова быть лживы, точно так же как твои и мои? Тьфу, тьфу! И еще раз тьфу! Вот что мне все твои шаманы с их дьяволами вместе! Вот что! И вот что!
И, прищелкивая пальцами на все стороны, Симэ пошел прочь, а толпа боязливо и почтительно расступилась перед ним.
– Добрый охотник и искусный рыболов, но человек дурной, – сказал один.
– И все же ему во всем удача, – откликнулся другой.
– Что ж, стань и ты дурным, и тебе тоже будет во всем удача, – через плечо бросил ему Симэ. – Если б мы все были дурными, нечего было бы делать шаманам. Пфф! Все вы, как малые дети, боящиеся темноты.
Когда в час вечернего прилива лодка, привезшая Клок-Но-Тона, пристала к берегу, Симэ все так же вызывающе смеялся и даже отпустил какую-то дерзкую шутку, увидев, что шаман споткнулся, выходя на берег. Клок-Но-Тон сердито посмотрел на него и, не сказав ни слова приветствия, с гордым видом направился прямо к дому Скунду, минуя толпу ожидающих.
Что произошло во время этой встречи, осталось неизвестным людям племени, потому что они почтительно теснились поодаль и даже говорили шепотом, покуда оба великих кудесника совещались между собой.
– Привет тебе, Скунду! – буркнул Клок-Но-Тон не слишком уверенно, видимо, не зная, какой прием будет ему оказан.
Он был исполинского роста и башней высился над тщедушным Скунду, чей тоненький голосок прозвучал в ответ, точно верещание сверчка.
– И тебе привет, Клок-Но-Тон, – сказал тот. – Да озарит нас светом твое прибытие.
– Но верно ли… – Клок-Но-Тон замялся.
– Да, да, – нетерпеливо прервал его маленький шаман. – Верно, что для меня настали плохие дни; иначе я не стал бы благодарить тебя за то, что ты явился делать мое дело.
– Мне очень жаль, друг Скунду…
– А я готов радоваться, Клок-Но-Тон.
– Но я отдам тебе половину того, что получу.
– О нет, добрый Клок-Но-Тон, – воскликнул Скунду, подняв руку в знак протеста. – Напротив, отныне я раб твой и должник и до конца своих дней буду счастлив служить тебе.
– Как и я…
– Как и ты сейчас готов мне служить.
– В этом не сомневайся. Но скажи, ты, значит, считаешь, что эта кража одеял у женщины Гунии трудное дело?
Спеша нащупать почву, приезжий шаман допустил ошибку, и Скунду усмехнулся едва заметной слабой усмешкой, ибо он привык читать в мыслях людей и все люди казались ему ничтожными.
– Ты всегда умел действовать круто, – сказал он. – Не сомневаюсь, что вор станет тебе известен в самое короткое время.
– Да, в самое короткое время, стоит мне только взглянуть. – Клок-Но-Тон снова замялся. – Не было ли тут кого-нибудь чужого? – спросил он.
Скунду покачал головой.
– Взгляни! Не правда ли, превосходная вещь?
Он указал на покрывало, сшитое из тюленьих и моржовых шкур, которое гость стал разглядывать с затаенным любопытством.
– Мне оно досталось при удачной сделке.
Клок-Но-Тон кивнул, внимательно слушая.
– Я получил его от человека по имени Ла-Лах. Это ловкий человек, и мне не раз приходила мысль…
– Ну? – не сдержал своего нетерпения Клок-Но-Тон.
– Мне не раз приходила мысль. – Скунду голосом поставил точку и, помолчав немного, прибавил: – Ты умеешь круто действовать, и твое прибытие озарит нас светом, Клок-Но-Тон.
Лицо Клок-Но-Тона повеселело.
– Ты велик, Скунду, ты шаман из шаманов. Я буду помнить тебя вечно. А теперь я пойду. Так, говоришь ты, Ла-Лах ловкий человек?
Скунду вновь усмехнулся своею слабой, едва заметной усмешкой, затворил за гостем дверь и запер ее на двойной засов.
Когда Клок-Но-Тон вышел из дома Скунду, Симэ чинил лодку на берегу и оторвался от работы только для того, чтобы открыто, на виду у всех зарядить свое ружье и положить его рядом с собою.
Шаман отметил это и крикнул:
– Пусть все люди племени соберутся сюда, на это место! Так велю я, Клок-Но-Тон, умеющий обнаруживать дьявола и изгонять его.
Клок-Но-Тон прежде думал созвать народ в дом Гунии, но нужно было, чтобы собрались все, а он не был уверен, что Симэ повинуется приказанию; ссоры же ему заводить не хотелось. Этот Симэ из тех людей, с которыми лучше не связываться, особенно шаманам, рассудил он.
– Пусть приведут сюда женщину Гунию, – приказал Клок-Но-Тон, озираясь вокруг свирепым взглядом, от которого у каждого холодок пробегал по спине.
Гуния выступила вперед, опустив голову и ни на кого не глядя.
– Где твои одеяла?
– Я только что разостлала их на солнце, и вот – оглянуться не успела, как они исчезли, – плаксиво затянула она.