Обязанности санитаров обычно выполняли легко раненные солдаты. За соседним столом работал хирург, специализирующейся на ранениях конечностей. Там также сплошной поток солдат с простреленными, перебитыми, а то и оторванными руками-ногами. Бесконечные ампутации, чистка глубоких ран. Пули и осколки дробили кости. И все равно умудрялись собирать их, и большинство раненых возвращались в строй, хотя и не скоро. Спали мы очень мало. Всего около четырех-пяти часов. Проваливались в дремоту, едва добравшись до койки. Кормили нас нормально, но, бывало, и завтрак, и обед пропускали, когда шли сложные операции. Выпьешь крепкого сладкого чая с куском хлеба – и опять в операционную. И, несмотря на то, что я был крепким молодым человеком, не выдержал такого ритма. Пошел за чем-то и прямо на ходу упал. Алексей Иванович с коллегой осмотрели меня и покачали головой. Два дня пролежал я на койке, приходя в себя и отсыпаясь. А затем хирург перевел меня в другую палатку ухаживать за послеоперационными больными.
Это была длинная брезентовая палатка с двумя печками и двумя медсестрами-помощницами и тридцатью бойцами, прооперированными Алексеем Ивановичем. Здесь я понемногу ожил. Хотя и работы было много, но, благодаря помощникам, я имел возможность выспаться. Стал нормально питаться. Да и все же общение с людьми, а не стояние у операционного стола до потери сознания и сердечного приступа. Тридцать тяжелораненых бойцов! Хотя у всех разное состояние. Кто-то начал ходить, разговаривать. Другие, особенно со сложными ранениями в кишечник и печень, в основном, спали или бредили. С теплом в палатке проблем не было. Санитары из выздоравливающих бойцов привозили на санках собранный в округе всякий хлам, ветки, хворост. На грузовиках нам привозили деревянный хлам, обгоревшие доски от разрушенных зданий. Печки небольшие, топить их приходилось постоянно, так как морозы в ту зиму стояли лютые. Перевязки, инъекции, глюкоза, физраствор. В свободную минуту перебросишься парой фраз с санитарами, медсестрами, выздоравливающими бойцами. Здесь я получил первую свою награду – Орден Красной Звезды.
После Московского сражения была Ржевско – Сычевская операция. В 1943 году нашу 30-ю армию преобразовали в 10-ю гвардейскую, которая участвовала в Ржевско- Вяземской операции. Войну я закончил в 1945 году в Риге. Приехал к родителям в мордовское село, где вскоре женился. Родился сын. Через три года еще один. Работал фельдшером в районной больнице. В 1956 году окончил Горьковский медицинский институт. Переехал с семьей в Саранск, работал здесь хирургом, специализировавшимся на брюшной полости: удалял аппендициты, желчный пузырь, вправлял грыжи. В 1999 году умерла моя жена Мария Егоровна. Сейчас я воспитываю четырех правнуков…
2015 год.
"Записки из осажденного города»"
рассказ жителя блокадного Ленинграда.
« – Я не понимал, тогда, всех перемен своей жизни! В марте 1941 года мне исполнилось семь лет, и я с нетерпением стал ждать 1 сентября, сжимая в руке новенький деревянный пенал, подарок родителей, чтобы скорее записаться в первый класс и начать учиться. Я уже умел писать печатные буквы и вполне бегло читал для своего возраста. Увы, в первом классе мне не суждено было учиться, только через год я начал со второго. Но это произошло уже совсем в другой жизни, разделенной пропастью блокады. А в сентябре 1941 года войска немецкой группы армий «Север» под командованием генерала-фельдмаршала фон Лееб, имея существенное превосходство в силах, преодолели сопротивление наших войск, и вышли к окраинам Ленинграда и Ладожскому озеру, отрезав город от тыла страны. Не занятый остался лишь небольшой Невский плацдарм, названный «Невским пяточком», который пересекали легендарные полуторки на пути по Дороге Жизни к Ладожскому озеру. Но это произошло уже совсем в другой жизни, разделенной пропастью блокады».
К моменту начала войны мы с мамой жили в городе Колпино, под Ленинградом. Отсюда сразу же ушел на фронт и мой отец. Уже в июле – августе жители начали покидать город, ленинградский поезд брали штурмом. Люди просто бежали от войны, взяв с собой лишь самое необходимое в узелках и котомках. В толчее при отъезде меня столкнули с перрона под колеса поезда. Мне тогда на миг показалось, что я провалился далеко вниз, но испугаться не успел. – Тут же меня подхватили и вытащили чьи-то руки, втолкнув затем в вагон. Кто тогда мне помог, я не разглядел, так много народу было на вокзале! Да и не до этого было: все вокруг спешили, толкались, торопились…