Люди двигались медленно. Объятые страхом, они напирали на идущих впереди, образовалась давка. Каждый старался проскочить люк как можно быстрее. Не зная о том, что рядом время от времени проносится тяжелый огромный румпель (рычаг верхней оси рули), кое-кто попадал под его роковой удар, и человек либо валился обратно на сходни, либо его сметало за борт, откуда уже не было возврата. В конце концов, открыли и центральный люк, и выход из трюма стал более организованным. В первую очередь наверх повели женщин и детей. Увидев у меня на руках спящего брата – пропустили без очереди. Ладога бушевала. На палубе люди как-то успокоились, паника прекратилась. Держались группами, разговаривали на отвлеченные темы и даже шутили. Но все еще было впереди!
Баржа тем временем погружалась все ниже и ниже. Необходимо было как-то поддержать плавучесть судна. Группа курсантов во главе с морскими офицерами с помощью ведер и ручной помпы пытались откачивать воду из трюма. Качали помпу очень быстро. На место уставших или смытых за борт людей тут же приходили другие. Илья проснулся, и мы с ним тоже решили предложить свою помощь. Для этого пришлось снова спустится в трюм. Встав друг за другом, мы вычерпывали воду из трюма найденными ведрами. Некоторые курсанты пытались черпать бескозырками, но с каждой волной через люки и щели воды наливалось в трюм больше, чем откачивали. Когда это стало очевидным, люди перестали бесполезно тратить силы.
Мы вернулись на палубу. Тут я обратил внимание на то, как начали сбрасывать в воду автомашины, с таким трудом погруженные на баржу, чтобы облегчить ее. И на некоторое время показалось, что баржа немного всплыла и стала легче всходить на волну. Это воодушевило людей: за борт полетели вещи – узелки, котомки, чемоданы. Свой рюкзак я не рискнул бросить. Во-первых, с ним было связано много воспоминаний, а во-вторых, он был не особо тяжелым. Но, передышка была временной. Неумолимая стихия продолжала наступать. Перекатывающиеся через палубу волны смывали за борт одного человека за другим. Я снова надел рюкзак, крепко сжал ладонь брата и стал искать более безопасное место. Размышляя об этом после пережитого, я пришел к выводу, что именно забота о брате и придавала мне силы бороться и не сдаваться. Был бы я один, наверное, не смог бы всего этого пережить.
Оказавшись за бортом, практически все люди были обречены на гибель: в ту ночь температура воды приблизительно колебалась от +10 до +12 градусов, а температура воздуха – от +4 до +10. В таких условиях даже опытному пловцу трудно рассчитывать на удачу. Некоторые мужчины и женщины, увидев, как быстро уходят на дно те, кто не успел избавится от тяжелой одежды и обуви, раздевались. Другие, считая безнадежным оставаться на барже, прыгали в воду, прихватив деревянный брус. Я же не рискнул раздеться или раздеть брата – все-таки было довольно холодно. Приняв решение, как можно дольше оставаться на барже, мы с Ильей нашли какое-то убежище на палубе, где можно было спрятаться от гигантски волн, и укрылись в нем.
Пока я пробирался к убежищу, невольно вслушивался в чужую речь. Какая-то старушка причитала, что умирать не хочется. Молодая мать громко, истерично умоляла окружающих спасти ее ребенка. Их успокаивали офицеры: мол, помощь уже в пути и всех спасут. И действительно, вскоре на горизонте показалась канонерская лодка, шедшая в сторону баржи. Ее появление было встречено с воодушевлением. Мы с братом тоже выскочили из убежища и как все стали громко кричать и размахивать руками, подзывая канонерку к себе. Один из офицеров забрался на крышу рубки и стал размахивать белой простыней, подавая сигналы судну. Но все оказалось напрасным – волны, пасмурное предрассветное небо делали полузатопленную баржу практически незаметной. На барже даже пробовали стрелять из винтовок, но их звук заглушал шум разбушевавшейся стихии. Лодка прошла мимо, не заметив нас. Первоначальная радость терпящих кораблекрушение сменилась ужасом, и это в еще большей степени повлияло на дальнейшие трагические события.
Многие, хорошо уверенные в своих силах, стали прыгать в ледяную воду, пытались вплавь достичь берега. Но как выяснилось позже, никто не смог этого сделать. Людей накрывало волной, затягивало под баржу, другие погибали от переохлаждения. Вскоре баржа осела настолько, что ее палуба оказалась почти на уровне воды. Буксировка «Орла» стала невозможна. Был отдан буксирный трос, и буксир стал маневрировать вокруг баржи, неустанно передавая сигналы SOS. Но на них, как ни странно, среагировали вперед вражеские самолеты – сначала разведчики, а затем штурмовики. За морскими волнами следовали ударные волны от разрывов бомб.