Схватив брата, я помчался к «нашему убежищу». Заливающая со всех сторон вода дополнялась ливнем пулеметного заградительного огня. Казалось, что и озеро, и небо ополчились против пассажиров 725-й баржи. Мы слышали, как по самолетам стали палить из винтовок, но оружия было мало, и рассчитывать на его эффективность не приходилось. И еще долго неприятельская авиация неоднократно обстреливала район бедствия.
Необходимо было оглядеться – где буксир? Не идут ли на помощь другие суда? Для этого я решил забраться на крышу рубки (в школе я был одним из лучших гимнастов). На случай, если меня смоет за борт, разделся, отдал братишке рюкзак и одежду. Оставшись в майке и трусах, полез на крышу. Увиденная картина меня озадачила. Обстановка оказалась мрачнее, чем выглядела снизу. Впереди виднелся темный силуэт «Орла». Черные тучи оказались настолько низко, что, казалось, невысокая мачта баржи рвет их в клочья. Просто гигантские волны шли длинными валами одна за другой (прямо как в учебнике географии про цунами). Было видно, как тупой нос баржи медленно карабкался на гребень вала, разбивал его верх, а затем круто падал вниз. Но внезапно накатившая волна тараном ударила по стенам рубки. Оставшиеся на палубе люди издали крики и возгласы ужаса. Вспомнив про Илью, я мигом соскочил с крыши и побежал к нему, крепко схватив его за руку и прижав к себе. А водяной вал сорвал рубку с палубы и понес ее за борт. Мы были глубоко поражены, что рубка плывет по волнам сама, а внутри находились женщины и дети. В душе что-то оборвалось: ведь там могли быть и мы с братом…
Я начал замерзать и взял у Ильи одежду. Что делать дальше? За одну ночь я повзрослел, оказавшись на самой настоящей войне, о которой грезил лишь в мечтах. Но такого, что рубка поплывет сама, я и представить себе не мог. Почти без крена она очень быстро, менее чем за минуту, опустилась на дно. Крики на палубе уже не смолкали, снова началась паника. Но из рубки не доносилось ни звука: видимо, женщины и дети, находившиеся в ней, так и не поняли, что происходит. Женщины, наверное, лишь успели прижать к себе детей и помолиться. Их личная борьба за жизнь была проиграна… А нам с Ильей пришлось побороться. Решив ни на минуту не оставлять брата, я метался по палубе из стороны в сторону, спасаясь от волн и таща за собой брата. Это были самые страшные мгновения моей жизни.
Спасательные действия «Орел» начал с рассветом. Но как же трудно их было осуществить в условиях сильнейшего – десятибалльного! – шторма. Большинство людей было уже обессилено и парализовано холодом. Мы заметили, как одному офицеру удалось добраться до буксира, но сил схватить спасательный круг не осталось. Его затянуло под корму. Через некоторое время к «Орлу» подплыла женщина. На ней было лишь нижнее белье (а шел уже четвертый час после начала катастрофы), ей кинули веревку, и она самостоятельно забралась на борт. Тогда я принял решение.
Буксир плавал поблизости. Я кинул рюкзак за борт и снова разделся. Илья забрался мне на спину. Как следует приготовившись, я прыгнул в ледяную воду и начал усиленно грести к «Орлу». Оказавшись в воде, я думал лишь об одном, как бы братишка не отцепился и не ушел ко дну. Но все обошлось. Благополучно доплыв до буксира, я схватился за кинутый нам с борта круг. Переведя дыхание, стал забираться по тросу на борт. С братом за спиной это оказалось не просто. Я попросил его отцепиться на время и держаться за спасательный круг. Но со страху он еще крепче вцепился в меня. Тут нам помогли матросы, и мы оказались на борту.
Уже с борта «Орла» мы увидели самый страшный эпизод этой трагедии. Ударами гигантских волн средняя часть палубы баржи с еще находившимися на ней сотнями людей была оторвана от корпуса и смыта за борт. Именно в этом страшном месиве человеческой плоти, дерева и воды погибла большая часть пассажиров баржи, нашедших в этот день свою могилу на дне Ладоги. Стихия за доли секунды раскромсала ее на мелкие части. Тут с нами началась истерика. Ведь задержись мы на барже еще несколько минут, спастись уже не смогли бы. Я что-то закричал, кажется, даже матом. Илья разревелся. Нас увели в каюту, напоили чаем, и я уснул.