15. Сегодня весь день было холодно. Глодал на помойке крысиные кости. В подворотне встретил свою старую суку - Лайку. От тоски разговорились. Понюхали друг дружке зады. Она уверяет, что божественная эманация проявляется главным образом в виде слюны или, более обще, - сладости. Эта эманация исходит из рта Собаки No 1.
И взаправду слюнотечение я очень люблю.
16. Слушайте, слушайте мое последнее сообщение! С утра я наткнулся на двуногий предмет. Я не мог оторвать от него глаз. Он стоял передо мной и, пристально, тупо пережевывая мясо, смотрел на меня. Я вильнул хвостом, но его взгляд был по-прежнему холодный и зачарованный. Он подошел и вдруг дико, делая какие-то движения, заголосил.
Мне стало страшно, оттого что существует он, то есть нечто, что превосходит всякое понимание. И все-таки он существует! Нелепо огрызнувшись, я убежал. И от тоски стал бегать мимо разных странных, катящихся и точно нацеленных в меня предметов.
Высунув язык, я добежал до канавы. Труп кошки лежал у воды, и я лизнул его. Тоска, впрочем, скоро прошла. Все равно двуногие предметы по-видимому не существуют, так как они слишком непонятные. Но, если они есть, ведь и для них существует точно такое же непонятное.
Кошечка лежала головой в лужу и как будто пила из нее воду. Я осмотрелся кругом. Мир несъестного давил своим существованием, по сторонам торчали невиданные, вздымающиеся вверх палки.
И вдруг что-то ударило в меня и прошло насквозь. И вот я лежу в сыром, проваливающемся поле, и у меня, кажется, больше ничего нет, кроме головы. Но даже ее я не могу поднять.
Может быть, у меня остался только один глаз.
Я смотрю им высоко-высоко - туда... Вот мигают бесчисленные клыки Собаки No 1... Вот ее тень... А... а... Я, кажется, слышу Ее лай, далеко, далеко, во всей вселенной... Лай Собаки No 1... Как ждал я этой минуты! Весь мир колеблется, стонет... Там, там... Мой глаз - сплошная молитва... Я, кажется, вижу Ее Огненный язык... Он поднимается над горизонтом... Выше, выше эти лучи... Выше, выше...
Дорога в бездну
- Старичка Питонова, который помер, знаешь? - спросил во тьме глухой голос. - Так вот к нему и идем.
Двое двигались по кладбищу, к глубине. Уже заходило солнце.
- Большой богохульник был, - раздался тот же глухой голос. - Я его историю через одного человека как бы изнутри знаю. Но главное - людей притягивать к себе его труп стал.
- Экая планета, - пробормотал другой, поменьше ростом, почти невидимый, и споткнулся.
- Я вот знаю: его друзья совсем дошли от его трупа, особенно старушки, - оргию тут устроили месяц назад, тело разрыли тайком...
- Каково тело-то?
- В себя впилось. Руки прижаты к груди, и голова свесилась, точно лижет их. А посредине - черная дыра.
- И что друзья?
- Глаз не могли отвести. Выли, плясали, пели, а реализовать связь свою с трупом не смогли. Звал их этот вцепившийся в себя труп куда-то, а куда понять не могли... Может быть, мы поймем. Пойдешь?
- Я с тобой, Сережа, хоть куда пойду, - ответил который поменьше, звали его Витя Филимонов. - Если застукает начальство - в тюрьму пойду, если туда,- и он махнул рукой по направлению к звездам, - так пусть...
- Начальство куплено,- успокоил тот, кого назвали Сережей. - Среди друзей старичка важный чин был. А лопаты в лопухах. Он неглубоко погребен, нарочно...
Показалась луна, и две мужские фигуры - молодых мужчин лет тридцати с лишком - окончательно прояснились. Шли словно по ночному небу.
Могила Питонова была свежа. Уединенное кладбище это укрылось в самое себя своей заброшенностью. Друзья остановились около надгробья, зажгли карманные фонарики, последний слог "ов" был почему-то стерт, и четко различалось только "Питон".
- Ты его видел при жизни? - спросил Виктор.
- Сумасшедший чуть-чуть был старичок, - кивнул Сергей. - Очень Бога боялся. А себя любил. Потому и спятил перед смертью.
- Так чего ж с него взять? - усомнился Филимонов. Выглядел он старше Сергея, и тело его было внутренне скрючено, только глаза смотрели вдаль.
- Не в нем дело. Это только повод, - ответил Сергей. - Вот видишь эту книгу? Она поможет нам улететь и понять. Улететь с возвратом.
Книга была положена на камень.
- Спокоен ты очень, Сережа, - засуетился Витя, неловко дергаясь на одном месте, - ишь, неугомонный. Все тебя несет и несет... А куда? Здесь ведь тепло... - заскулил, сомневаясь, Филимонов.
- Садись, старик, около камня. Мы сделаем первый шаг. Разрывать ничего не надо. Я все беру на себя, а ты слушайся.
- Ну, сядем, сядем,- трусливо отговаривался Филимонов.
Присели. Вдруг раздался шелест. Сразу из кустов возникло существо, совершенно невнятное, нелепое и вместе с тем уверенное и страшноватое. Выглядел он помято, словно его жевала потусторонняя вселенская челюсть. Глаза светились, но светом другого сознания.
- Ребята, ни-ни, - издал он вполне человеческий звук и приблизился к ним.
Филимонов упал. Но Сережа (фамилия его была Еремеев) только побледнел и впился глазами в существо.
Оно еще больше очеловечилось.
- Нельзя, ребята, - хрипло сказало оно, - не тревожьте... Закурить есть? Зовут меня Коля Климентьев.
И он как-то подголовному, по-земному подошел к Сереже, вопрошая. Но туг же ловким и артистическим движением ноги сбросил книгу с камня. Она упала на могилу.
Сережа встал. Был он строен, где-то даже красив, но слишком значителен изнутри, чтобы его внешняя красота ослепляла.
- Есть, - ответил снизу, с земли Филимонов.
Климентьев закурил. Тут Еремеев заметил, что на незнакомце короткое пальто, хотя стояло жаркое лето.
- Нам нельзя, а им можно раскапывать? - спросил Сергей, показывая на могилу.
- Друзьям-то его? Они же пустяшные, - хмыкнуло существо. - А вам ни-ни... Не туда лезете.
- Кто ты? - спросил Еремеев.
Этот вопрос совершенно ошеломил Климентьева. В ответ он вдруг стал подпрыгивать (как бы вокруг себя) и дико хохотать. Он так трясся от хохота, что с него стали падать какие-то насекомые. Лесная мышь сбежала с могилы.
Сергей остолбенел.
Филимонов тем не менее неуклюже поднялся с земли, бормоча:
- Ведь говорил же я, говорил, не бери книгу...
Хохот существа делался все пространнее и пространнее. Казалось, хохотала Луна или сама Вселенная. Ничто не могло его остановить.
Климентьев внезапно оборвал смех.
- Пойдемте со мной, - миролюбиво предложил он. - А этот, - он указал на могилу, - пусть. В глубь пошел, но не в вашу сторону. Не мешайте ему.