- Что же мне вернуться сейчас к мастеру Жаку? В этот душный подвальчик, прясть там... а потом, потом вновь спать в душной комнатушке... Нет!!! Этого уже не будет, никогда это уже не вернется! Я не смогу больше жить! Не смогу! Она ушла, но я... я догоню ее!
Крича так он рванулся по городским улицам и прыгнул в реку. Вода сомкнулась над его головой и он пошел ко дну...
Год 1943. Бухенвальд. Германия.
Андре стоял и с ужасом, не смея даже пошевелиться, взирал на бесконечный поток тел что протекал подле него. Скрюченные, сгорбленные, в каком-то грязном рванье, такие тонкие что казалось это скелеты восставшие из могил. Восставшие за тем лишь чтобы спустя какое-то время быть обращенными в пепел... Метрах в ста вздымались в низкое серое небо черные трубы из которых валил густой-густой дым и вливался в серые облака. Андрэ вздрогнул когда ему вдруг подумалось что неба - высокого синего неба на которым он еще в детстве любовался в деревне у дядюшки Ганса, нет больше. А вместо него всю землю застилает это ужасное облако поднявшиеся из печей концлагеря - тысячи, миллионы сожженных...
Андре сжал покрепче ружье и вздохнув опустил глаза: страшно ему было смотреть на эти измученные лица, жутко было смотреть на этот поток обреченных на мучительную гибель в пламени людей.
"О господи, да что же я здесь делаю?" - проносилось в его голове, "Что же за безумие это?! Зачем все это?! Как могут люди так ненавидеть друг друга? И я... я ничтожество, частица этого безумия. Я простой парень, натянули на меня форму, дали в руки ружье, внушили что все так и надо, и вот теперь я стою здесь не в силах изменить что либо..."
- Эй ты! - окрикнул его приятель - Питер, тоже охранник, тоже малая частица большого безумия, - Что приуныл то? А?!... Что спрашиваю приуныл?! Пойдем сегодня напьемся, девок возьмем..."
Андрэ сделалось тошно от этого голоса, голова его раскалывалась: "Да, напиться и забыться в объятиях шлюх, вот он мой удел - удел ничтожества...". В мольбе задрал он голову к небу, словно ища там спасения, но небо было скрыто серой тучей, все было затянуто этим грязным покрывалом.
Вновь он глянул испуганный взгляд в толпу смертников и увидел ее: девушка лет двадцати, лицо худое, под глазами синяки. А глаза от этого кажутся такими большими-большими и черными, в них кажется собралась вся боль, все отчаяние и вся надежда этих людей... Она совсем ослабла, едва на ногах держалась и что бы она не упала ее поддерживал какой-то человек - быть может ее отец, может брат, а может любимый, трудно было сказать ибо лицо его было обезображено шрамами, а волосы стали седыми от пережитых мук...
Еще не понимая что делает Андрэ рванулся к девушке и схватив ее за руку выдернул из толпы, и заговорил ей с жаром:
- Кто бы ты ни была, знай что я... я... Да, черт, да полюбил я тебя! - и по щекам его покатились слезы, - Место то жуткое какое, да, да?! выпаливал он быстро-быстро, - А мы вот встретились в нем... я знаю, знаю, все это отвратительно, мерзко, мне это мерзко до смерти и я знаешь, знаешь я тоже убежать отсюда хочу, нет, улететь, улететь! Не уходи, спаси меня! Спаси - любовь не уходи! - кричал Андрэ в исступлении.
А она вдруг плюнула ему в лицо и сказала несколько гневных слов на незнакомом ему языке. Тут подбежал тот с изувечнным лицом, оттолкнул Андрэ в сторону и нежно спросил что-то у девушки - Андрэ понял только имя ее - Маргарита.
Появились охранники - штук десять, они налетели на двоих, стали избивать их ногами и прикладами... кровь... кровь. И Маргарита и тот кто был с ней все уже были окровавлены.
Дико крича Андрэ бросился к Маргарите, растолкал, схватил ее за окровавленную, слегка вздрагивающую ручку и попытался вытащить, но кто-то ударил его в спину, и отбросил в сторону.
Он упал в грязный снег и словно в бреду увидел склонившегося над ним Питера, тот что-то говорил ему, но Андрэ не слушал его, он только видел лицо - лицо той девушки Маргариты.
Вот встал он пошатываясь и увидел как ее окровавленную, едва живую подхватили и волоком, за ноги, потащили в сторону собачника - Андрэ знал, там ее ждет жуткая смерть в клыках специально обученных псов.
- Да вы звери, оставьте ее, вы гады! - заорал он.
На него закричали что-то и поволокли Маргариту дальше.
- Да вы...вы! - Андрэ задыхался, слова застряли у него где-то в горле, в глазах его потемнело и он зашептал качаясь из стороны в стороны в сторону от разрывающей его боли душевной, - Да ведь это же ад. АД!! За что я здесь... - и заорал вновь поднимая свой автомат, - Оставьте ее, оставьте, вы, ничтожества! Да как вы смеете... - и он нажал на курок выпуская в их сторону заряды смертоносного свинца, и вновь кровь, кровь весь снег уже был залит кровью, а потом что-то ударило Андрэ в грудь и еще и еще, отбросило назад и он почувствовал что тело не принадлежит больше ему. Он лежал в окровавленном грязном снегу, а в остекленевших глазах его застыло низкое серое покрывало.
Год 1997. Москва. Россия.
Антон стоял у входа на станцию метро и беседовал со своим другом. Подле него проплывал бесконечный людской поток. Этот поток, стекал сюда с улиц, как грязная вода стекает в сточную канаву после дождя. Поток этот, гудящий словно растревоженный улей, просачивался меж турникетов и по эскалатором стекал куда-то в рычащую преисподнюю.
Антон старался не смотреть на это бесконечное мельтешение лиц, смотрел он на своего друга Сашу и слушал его рассказ о художниках эпохи возрождения. Антону приятно было слышать голос друга: не так то часто он общался с кем либо, к тому же Антон сам был художником...
Что-то заставило оторвать его взгляд от лица друга и он увидел ее ее лицо мелькнуло в толпе и что-то вспыхнуло в Антоне.
Все вдруг: и толпа, и друг его, как бы расплылись и стали ничем, осталась только она одна.
Он летел за ней не слыша и не видя ничего нагнал ее уже у самого эскалатора...
- Меня зовут Антон, - выпалил он восторженно вглядываясь в светлые черты ее лица, в глаза ее, где-то в глубинах которых была спрятана вечная любовь и гармония.
- Очень приятно, - сказала она холодно, но молодому художнику показалось что голос ее слаще всего что есть на свете. Он даже весь засиял от своей радости...
- А вас как зовут? - спросил или даже скорее выкрикнул он восторженно.
Она смутилась, и проговорила нехотя: