И звук немного плывет, будто проигрыватель изношен.
И при этом картинка сменяет картинку так быстро, что не успеваешь понять, реальность это или действительно комикс.
…Жарким бесшумным полднем я слышу шорох у задней двери и выхожу прогнать наглую белку. На крыльце лежит холщовая сумка из супермаркета натуральных продуктов, в ней бутылка Jack Daniels, полная примерно на две трети…
…В кабинете сумрачно и прохладно из-за постоянно закрытых жалюзи, я боюсь перепутать бутылки или уронить — перчатки из латекса скользят…
…Вечером я сижу в гостиной перед телевизором, не замечая, что сегодняшняя серия давно кончилась. В доме тихо, так что донесшееся сверху восклицание кажется невыносимо громким…
…Элайя стоит на верхней площадке лестницы, он странно одет — будто собрался на пикник: джинсы и старая мотоциклетная куртка, которую он не надевал, по-моему, с университетских времен…
…В одной его руке стакан, в другой бутылка…
«Я знал, что ты попытаешься это сделать, — говорит он, — но ты не учла, что не на всякий организм яд действует немедленно. Виски без отравы имеет вкус, который я хорошо знаю».
…Он зачем-то снимает куртку, кладет ее на перила и спускается, спускается, спускается по лестнице, идет ко мне, а я все еще не понимаю, что произошло. Я встаю, делаю шаг к нему. Он ставит бутылку на ступеньку, стакан просто роняет, разжав пальцы, толстое стекло падает на ковер с глухим стуком и катится к моим ногам…
…Теперь в его руке — он левша — пистолет, тот самый его Walter PPK, который я искала, но не могла найти…
Ведь это он должен был умереть, вовсе не я!..
…Какая-то тень появляется за его спиной, его левая рука неестественно выворачивается, гремит отвратительно громкий выстрел. На белой тишотке, которую он надел под куртку, мгновенно набухает и расплывается пламенно-алое пятно…
…Марк взваливает длинный черный пластиковый мешок, вроде тех, которые показывают в новостях, на плечо и, прихватив куртку Эла, идет к задней двери…
Вот тут наконец я и упала в обморок.
Я пришла в себя лежащей на боку, прижавшись щекой к колкому ворсу ковра, будто в последние минуты спала, а не валялась без сознания. Вставать не хотелось. Первое, на чем остановился взгляд, был листок, вырванный из небольшой записной книжки. Он лежал в пяти сантиметрах от моего лица. Все еще не пытаясь встать, я взяла листок и прочитала то, что на нем было написано.
Написано было немного: 30 %.
Прочитав это, я все вспомнила и тут же встала. Меня довольно сильно качнуло, но я доплелась до дивана и свалилась уже на него.
В комнате было как-то по-особому пусто, как бывает, когда выносят какой-нибудь громоздкий предмет.
Я вспомнила, что именно отсюда только что вынесли — судя по моим часам, которые Элайя мне недавно подарил, прошло максимум десять минут, — и вспомнила довольно спокойно, будто не я здесь только что лежала, как труп, рядом с трупом. Пожалуй, сегодня мы в последний раз лежали рядом, подумала я. Обычное для меня состояние наблюдателя, не участвующего в происходящем, а лишь замечающего в действительности смешное и нелепое, вернулось. И, благодарная единственному зрителю, реальность тоже вернулась в свою обычную форму — мир уже не был нарисованным, а самым что ни есть обычным.
Мне даже не пришлось делать усилие, чтобы посмотреть на то место, где лежал он. Там пустота, оставшаяся после исчезновения главного предмета, была заметней, чем во всей комнате. Я не сразу поняла, чего там еще не хватает — пятна, вот чего. Странно, совершенно холодно размышляла я, когда же Марк успел все вычистить… И предположение, что он здесь возился с пятновыводителем, тогда не показалось мне идиотским — все же я была не совсем в порядке. Когда убиваешь даже мужа — ну, или когда его убивают на твоих глазах — некоторое время чувствуешь себя не совсем в своей тарелке.
Как раз на мысли об удивительных возможностях современной хозяйственной химии зазвонил телефон — не мой сотовый, а наш домашний телефон, по которому уже давно почти никто не звонит. Разве что Кэйт — вовремя, как всегда…
Звонил небритый Марк, и я пропустила мимо ушей его первые слова, пытаясь вспомнить, давала ли я ему этот номер.
— Вы меня слушаете? — раздраженно спросил он. — Мне кажется, вы не услышали мой вопрос: когда я получу гонорар? Все сделано чисто и, уверяю, вам не грозят неприятности…
— Больше вам нечего сказать? Ну, например… — начала я, но он резко перебил меня.
— А вам не следует знать ничего более. Проблема, которую надо было решить, устранена полностью, ее уже не существует. Будьте любезны рассчитаться со мной и забудьте обо всем.