…С тех пор прошло 7 лет, а я всё ещё ненавижу словосочетание «Антонио Бандерос», рубашки в клетку, и длинные волосы у мужчин.
Павловский рефлекс — форева!!!
Про дядю Витю, шаманский бубен и Великого Гамми
28-07-2007
Я хорошо помню тот день, когда я впервые увидела дядю Витю.
Мне тогда было лет пять. И меня в принудительном порядке обязали жить у бабушки мои родители, которые только-только пополнили наше семейство на одну единицу женского пола. Углядеть сразу за двумя детьми им было сложно. Ибо одна только я стОила десятерых. В том плане, что за один день я могла выпасть из окна второго этажа, встать, отряхнуться, и по возвращении домой перепутать подъезд, этаж, и квартиру. После чего знакомилась там со слепой старушкой, пила с ней чай, потом совала в розетку бабулину вязальную спицу… Бабуля частично прозревала, и вызывала «Скорую»… А «Скорой» я не могла сообщить своего адреса, потому что его не знала… И меня везли в милицию, и там устанавливали личность моих родителей, и адрес, потому что, по крайней мере, свои имя-фамилию я знала…
В общем, меня дешевле было пристрелить, чем воспитывать. А поскольку срок за меня бы дали как за полноценную — пришлось отбуксировать меня к моей бабушке на ПМЖ.
Там было хорошо.
Там была стерильно чистая, уютная квартирка, там была бабушка, и обожающий меня дедуля. В пять лет я научилась тырить у бабушки водку, прятать её в ванной, а вечером приносить деду, чтоб он жиранул пару стопочек, а потом рассказал мне в сотый раз о том, как он брал Берлин. Мне всегда казалось, что взял он его один. Собственноручно. Теперь я знаю, в кого я такая пиздаболка…))
А ещё, в 27-ой квартире жил сосед дядя Витя. Я не назову его фамилию, ибо он — известный человек, писатель, поэт, и богема шопесдец. В Интернете полным-полно его фотографий, и поэтому не буду палить его и себя. Он до сих пор жив-здоров и невредим как мальчик Вася Бородин, и вполне может неизящно мне ёбнуть в глаз.
Дядя Витя всегда был человеком неординарным и внешности странной… И стихи у него тоже были странные. Цитировать не буду — а то в Яндексе найдёте…))
Но дело даже не в его стихах и внешности. Дело в нём самом.
Будучи маленькой, я дядю Витю боялась. Ибо из-за его двери вечно доносились странные рычащие звуки, и песни на каком-то непонятном языке (позже я выяснила, что этот язык дядя Витя придумал сам, на нём же пел, и на нём же сочинял новые стихи). Потом он мне диск свой подарил. Это мне уже лет 15 было. Там была странная песня. Что-то такое: «Ах вы вот какие, выкаканные!!!!!!!!» — и припев, с жутким подвыванием: «Высоси помои!!!!!!!!» Всё это под аккомпанемент шаманского бубна и китового уса. УУУх!
Потом этот диск у меня спиздили друзья-растаманы…
А потом я выросла. Бабушка и дедушка скончались, оставив мне в наследство квартиру, тульский самовар, дедулину Звезду Героя и дядю Витю.
Так мне пришлось познакомиться с ним поближе. Дядя Витя начал периодически захаживать ко мне в гости, произнося одну и ту же фразу: «Не угодно ль барышне выпить со мной водки и покурить Мальборо?» Я всегда вежливо отказывалась, но дядя Витя был неумолим. Он затаскивал меня в свою квартиру, показывал мне доску, на которой висели несколько амбарных замков — начиная от огромного, и заканчивая маленьким, сувенирным. И ещё фанерку, на которой так же по убыванию размера выстроились утюги. И дядя Витя, шевеля Тарасо-Бульбовскими усами, вопрошал: «Как тебе концепция? Ты уловила космическую суть?» Я улавливала только запах перегара, и тревожную влагу в трусах, и сбегала в свои апартаменты, пока меня не заставили курить Мальборо среди концептуальных утюгов.
На мой день рождения *а дядя Витя ВСЕГДА знал, когда у меня день рождения. Не иначе, как по доносящимся из моей квартиры разудалым песням*, он всегда приходил в рыжем пиджаке с кожаными заплатками на локтях, и приносил мне в подарок единственный свой сборник стихов. У меня их уже пять штук скопилось. Дядя Витя всегда произносил длиннющий тост про меня, и моего героического деда, после чего с локтя опрокидывал стакан водки, и занюхивал всё своими усами. Потом народ разбредался кто куда: кто поебаться, кто в Интернете посидеть нахаляву, а я неизменно оставалась наедине с дядей Витей. К тому времени он был уже пьян и разнуздан, целовал меня в предплечье, и страстно шептал: