Перекрестившись, я заглянула в туалет. Блевотина на стенах высохла, и, как и обещал молдаванин, всё было очень красиво: со стен на меня с укором смотрели неровные коричневые пятна, меньше всего похожие на ржавчину, и больше всего наталкивающие на мысль, что кто-то вытирал о стены жопу. Птичка-палево была заботливо укутана в три рулона туалетной бумаги, и молчала. Унитаза не было вообще. Зато пол туалета был выложен спизженной у дяди Вити плиткой. Вернее, тремя плитками. А на двери белой краской нарисована жопа.
Всё-таки, погоняло у Никитоса очень правильное. А в том, что к этому приложил руку именно мой друг — я не сомневалась ни секунды.
Никитоса я по-своему очень даже люблю, поэтому обои в детской я не меняла шесть лет. И столько же не трогала Дедушкин Шкаф.
И лишь не так давно, решив, наконец, сменить мебель и уничтожить бегемотиков, с помощью мужа я отодвинула шкаф, и со слезами счастья узрела на стене за ним привет из прошлого. Который выглядел как надпись на обоях, выложенная пластилином:
«ЛИДА! ТЫ ПИДОРАСКА!»
2010
Эксперимент
03-04-2010
«Это пиздец» — Подвела я итог пятнадцатиминутному и пристрастному изучению себя в зеркале, и, протяжно втянув весенне-аллергические сопли в голову, приготовилась заплакать.
«Дзынь-дзынь» — помешал моим планам телефонный звонок, и я подняла трубку.
— Это пиздец. — Продублировал мою мысль на том конце провода Ершовский голос.
Я вздохнула, и мы с трубкой немного помолчали.
— Ты тоже сегодня обнаружила фотоальбом пятнадцатилетней давности, и за каким-то хуем его полистала? — издалека и непонятно начала Юлька.
— Нет, — я попыталась понять, куда она клонит. — Я просто обнаружила в зеркале страшную бабу, и за каким-то хуем стала её разглядывать.
— Ты ещё крепкий старик, Розенбом! — Восхитилась, как я поняла, моей смелостью, Юлька. — В зеркала смотришь без страха и упрёка. И объективность ещё не растеряла. Так что ты там сегодня разглядела интересного?
— Гибрид панды, обезьяны-носача и шарпея. — Честно ответила я, и с усилием втянула в голову ещё одну порцию весенних соплей. — Во-о-от такие круги под глазами, и морщины аж на ушах.
— А где обезьяна-носач?
— Там же где и всегда. Только раньше был просто носач, а теперь животное.
— Нос у тебя будет всю жизнь расти. К полтиннику знаешь какой хобот вырастет? Как у Жерара Депардье. С таким шнобелем тебе две дороги: к пластическому хирургу, или к махровым лесбиянкам.
Я чуть было не спросила причём тут лесбиянки и мой большой нос, но потом, кажется, догадалась. И затосковала.
— А я, вот, фотки старые сегодня смотрела. — Юлька всхлипнула. — Те самые, где мы в девяносто пятом твои шестнадцать лет отмечаем. И знаешь, что я заметила?
— Что нам там по шестнадцать лет, и мы свежи как майские розы?
— Ты ёбнулась? — Ершова даже перестала всхлипывать. — У тебя с той днюхи ни одной фотки не осталось что ли? Какая блять свежесть с литра спирта на пятерых? И какие майские розы после пиздюлей твоей мамы? Я не о том. Я о волосах.
— О каких волосах?
— О густых волосах! — Взвизгнула Юлька. — У нас тогда ещё были волосы! У тебя, правда, хуёвые и жидкие, но зато много. А я так вообще Анжела Дэвис вылитая! Аж резинки рвались!
— Резинка у тебя порвалась двумя годами позже. — Уточнила я, вспомнив дату Юлькиных родов.
— Я про резинки для волос! — Перешла на ультразвук Ершова. — Они не выдерживали рвущейся наружу силы и густоты моих замечтательных волос! Они с треском рвались, и мои прекрасные густые волосы тяжёлыми волнами падали мне на плечи, и весенний ветер играл шёлковыми локонами…
— Ершова, — я перебила подругу, — ты чота путаешь. Не было у тебя никаких волн и локонов.
— Вот я тоже тогда так думала! — Закричала Юлька. — И только сейчас я поняла, что локоны у меня были!
— Ты тоже разглядывала себя в зеркало, мусорная куча? — Меня озарила догадка. — А мне затираешь про фотоальбомы!
— Зеркала — это зло. — Повинилась в содеянном Юлька. — А трельяжи — тройное зло. Я посмотрела на себя в формате Три Дэ, и обнаружила, что у меня под волосами просвечивает мяско!
— Какое мяско?!
— Розовое мяско! — Ершова завизжала. — Такое как у старых пуделей бывает за три дня до смерти! Три волосины, а под ними кожица! Ебучие зеркала!
— Ебучая перекись. — Уточнила я. — Сколько можно каждые три недели красить башку «Супер-Супрой»?