— Здравствуйте. Меня зовут Лидия. Я похотливая обезьянка, символ Нового Года. Представьтесь.
— Владимир. — Сказал один гость, и пошарил по мне взглядом, явно оценивая свои шансы на новогоднюю еблю. — Люблю похотливых животных.
— А я Михаил. — Грустно подал голос второй гость, и пошарил взглядом по своему другу, явно осознавая, что шансов на новогоднюю еблю у Вовы полюбому больше.
— А я Обезьянка. — Завершила я фазу знакомства, и повернулась к Ирке.
Та стояла, прислонившись к стене, и не моргая смотрела на меня. На её губах почему-то пузырилась пена.
— Чо ты на меня смотришь как проктолог на грязную жопу? Что не так? — Я наклонилась к Ирке, и стала оттеснять её к кухне, подозревая, что мне сейчас скажут что-то неприятное. А возможно, даже отпиздят. И будет лучше, если гости этого не услышат и не увидят.
— Твоя голова. — Пробулькала Ирка, и затащила меня на кухню. — Что у тебя на башке, мартышка педикулёзная?! Ты где это взяла?
Я посмотрела на своё отражение в кастрюльном боку, и поправила чёлку:
— Не нарывайся, жаба. Скажи спасибо, что я тебе щас в лицо не вцепилась, за то, что ты мой парик не сберегла. Как можно было так его усрать за десять лет?! Куда проебались уши? Где резинка? И почему от него воняет мокрой псиной?
— Потому что это не парик. — Ирка побагровела. — Это собачья шерсть. Папа в том году на улице пизданулся и копчик ушиб. Мать ему шерсти собачьей надрала где-то, и к жопе папиной привязывала. Нет, это ж надо быть такой дурой, чтобы попутать обезьяний парик с жопной шерстью!
— А где же парик? — Слабо пискнула я, ощущая тошноту, и чувствую всей плешью тепло папиной жопы.
— Значит, проебался! — Рявкнула Ирка. — Раз в папиных трусах больше ничего волосатого ты не нашла! А теперь вот ходи в пёсьей мотне весь Новый Год. Пожалей Вовика и Мишу!
На Вовика и Мишу мне было ровным счётом похуй, потому что я вдруг поняла, что вижу свой лоб. Не в кастрюльном отражении, а прям так, подняв заслезившиеся вдруг глаза.
— Какаренкова! — Я ощупала свой лоб и взвыла. — У меня ж аллергия на собак! Я опухаю! Дай мне лекарств!
— Не хватало бабке горя, блять… — Ирка содрала с меня жопную нашлёпку вместе с ободком и остатками моих волос. — Нету у меня никаких лекарств! Ты ж мою мать знаешь: она химии не признаёт. Только лопух, подорожник и клизму. И собачью шерсть. Дать тебе клизму?
— Нахуй мне твоя клизма?! — Я была близка к истерике. — Сбегай в аптеку! Купи мне супрастина! У меня ж щас всю башку разнесёт как у гидроцефала!
— Какой супрастин?! — Ирка тоже перешла на крик: — До Нового года полчаса! И столько же до ближайшей аптеки! Бери лопух и клизму!
Я заплакала, и села на пол, обхватив руками увеличивающуюся в размерах голову.
— Ну, ты чего, ты чего? — Ирка села рядом, и несмело погладила меня по плечу. — Не плачь, не надо. Ты ж у нас ого-го! У тебя ж сексуальность! Да ты только глянь, какая у тебя охуительная жопа! Всем жопам жопа! Кто на твоё лицо-то смотреть будет? К тому ж, эти двое щас ёбнут двести фронтовых, и им вообще на всё похуй будет. Они психически крепкие ребята. Машку Зайцеву знаешь? Ну, ту, одноглазую из третьего подъезда, которая вечно с резиновой капой во рту ходит, потому что ей постоянно челюсть ломают — так вот: они её ебали. Оба. Днём. При свете. А ты даже сейчас гораздо красивее Машки.
— Правда? — Я всхлипнула.
— Да чтоб у меня все накопления и Малежика воры попятили, если вру! — Ирка подскочила. — Вот прям клянусь тебе!
Я шмыгнула носом, и поднялась с пола.
— Дай мне шарфик красивый. Я его щас на голову повяжу. И юбку свою дай. У меня в ней жопу лучше видно. Надо отвлекать внимание от опухшей морды.
Через два часа, войдя в новый год с новыми надеждами и новым лицом, я уже сидела на коленях у Вовы, и застенчиво жамкала его за яйца. Вова краснел от удовольствия, и конвульсивно дёргался.
— Во-о-оова, Во-о-ова, Вова-Вова чума! — С придыханием пела я в Вовино ухо, не забывая тереться жопой о его коленку, и искусно стонать. — В голове авангард, трёх девчонок подряд, обаятельный гад…
— Да, я такой! — Разомлел Вова, и ущипнул меня за мой отвлекающий манёвр. — Пойдём в ванную, я тебе там анекдот расскажу. Про Чапаева и Чебурашку.
— Пойдём. — Я отпустила Вовины яйца, и спрыгнула с его коленок. — Я тебе тоже расскажу анекдот про Вовочку и еблю.
— А в караоке споёшь? — Осмелел Вова, и плотоядно ощерился.
— Не хами мне, сука! — Я решила сразу показать свой темперамент. — Я порядочная девушка, и могу уебать ногой по твоему микрофону, зайцеёб.